Пиранья против воров (Пиранья-5)
Шрифт:
И ничего нельзя сделать! Куда ты денешься на большой воде от надвигающейся "Ракеты"? Остается лишь помахать рукой, надеясь, что заметят и обогнут...
Снизу, от воды "Ракета" казалась невероятно высокой, огромной. Но ее нос нацелен в сторону... слава богу, солнце светит им в спину, а не в глаза...
Оглушительное тарахтенье величаво проплыло совсем рядом - и, перекрывая его, с кормы загромыхала великолепная матерная тирада, длиннейшая, экспрессивная, красочная, образная, сложносочиненная и непечатнейшая. Мелькнула тельняшка, обветренная
"Ракета" удалялась против течения. Мазур мельком подумал, что по части затейливых матерных фиоритур пресноводная разумная фауна все же безусловно уступает морской. Это прибавило ему бодрости, он даже ухмыльнулся про себя, качаясь на поднятой "Ракетой" волне. До берега всего-то метров двести...
Левую ногу свело тупой судорогой в самый неподходящий момент - выучка выучкой, опыт опытом, а от этого никто не застрахован, когда бултыхается в прохладной сибирской речке, пусть даже на берегу стоит месяц июнь...
Не было особых причин терять самообладание. Он действовал механически изогнувшись, уколол себя в мышцу, переждал временный паралич конечности. И рванулся к берегу со всей возможной боевой злостью.
А там и ноги ощутили илистое дно... Впереди был безлюдный берег, заваленный бревнами - неподалеку располагалась какая-то лесопилка. Бревна, покосившийся казенный забор, длиннющий и некрашеный, и уж совсем далеко впереди - частные домишки...
Присев на замшелое, нагретое солнцем бревно, он позволил себе отдохнуть аж минуту. Разодрал пакет, сбросил мокрые плавки как следует растерся полотенцем и принялся одеваться.
Ноги все-таки остались влажными, и носки к ним липли, костюм малость помялся, но это были, в принципе, пустяки. Главное, он вновь стоял на твердой земле, и поблизости не имелось ни одного шпика...
И ни единого зрителя. Обошлось. То огибая, то перепрыгивая бревна, Мазур двинулся в глубь суши, что твой Колумб, забирая вправо. Как и следовало ожидать, прекрасно видимая с того берега церквушка, новенькая, краснокирпичная, оказалась не у самого берега, а улицы через две от него, но это уж были сущие пустяки. Главное, обошлось. Главное, добрался...
Выйдя к церквушке, он огляделся. Ага! Вот она, синяя "жига", вот она, знакомая физиономия за опущенным стеклом... Мазур прошел еще метров двадцать, открыл дверцу, плюхнулся на сиденье и с нескрываемой радостью сказал:
– Ну, здорово, кавторанг... Поехали отсюда быстренько. Ты покрутись где-нибудь, чтоб посмотреть, нет ли хвоста...
Михась преспокойно кивнул и включил зажигание. Он прошел ту же школу, не к ночи будь помянута, и потому любые жизненные сюрпризы воспринимал со спокойствием удава - по крайней мере, внешним.
Несколько минут они крутились по каким-то улицам, широким и узеньким, асфальтированным и немощеным. Мазур ощущал себя невыносимо благостно: он больше не был заплутавшимся одиночкой, "голым среди
Плохо только, что эта благостная умиротворенность тут же, как ей и положено в данной ситуации, улетучилась. Потому что ничего ободряющего пока и не случилось, собственно. Он всего лишь отыскал своих, и только, и не более того...
– Все чисто, - сказал Михась уверенно.
– Ну тогда приткнись где-нибудь в глухом месте, - распорядился Мазур. Поговорим. Времени у меня не то чтобы мало, но мне не следует исчезать из их поля зрения надолго...
Кивнув, старый сослуживец притер машину к обочине в хорошем месте - и безлюдно, и другим не мешает. Он не задал ни единого вопроса - лишь пытливо глянул на Мазура. Спокойный, несуетливый профессионал, привыкший относиться ко времени со всем возможным бережением и решпектом...
Пока Мазур рассказывал, он так и не задал ни единого вопроса - должно быть, не видел нужды. Хмурил лоб, то отводил глаза, то поднимал к потолку машины - что-то просчитывал про себя, в темпе анализировал...
– Вот такие дела, - сказал Мазур, пытаясь быть спокойным.– Нужно из всего этого как-то выпутываться...
– Это точно.
– Не разыгрывай ты Федю Сухова, очень тебя прошу...
– Я просто думаю, - мягко сказал Михась.– Ситуация, в самом деле, не то чтобы безнадежная, но весьма пакостная... Самое скверное, это не наши клиенты, отнюдь не наши, мы с ними не работали, у нас на них особой информации нет, не говоря уж о навыке...
– Смежники, - сказал Мазур.
– Ну естественно, смежники... Их и придется тревожить. Вот тут начинаются загвоздочки... Никак нельзя дать делу официальный ход, правильно? То есть, ты никак не можешь явиться в какой-нибудь наш доблестный правоохренительный орган и настрочить заявление по всей форме... Гвоздь этот твой, конечно, сволочь, но просчитал он все грамотно. Поди найди тот ножичек, то бишь девушку... Что отсюда проистекает? Операцию на первом этапе придется крутить насквозь неформально, работать на личных контактах - чтобы ни единой бумажки, чтобы механизм не включать. Поскольку в механизме у твоих новых знакомых есть такие колесики, что и на них вертятся...
– Уж это точно, - убежденно сказал Мазур.
– Папе, конечно, ни в коем случае пока не сообщаем?
– Вот именно, - сказал Мазур.– Он, как любой пала на его месте, от беспокойства начнет телодвижения делать - что автоматически ведет на каком-то этапе к неизбежным утечкам, вообще к ненужному многолюдству посвященных... Многолюдство "больших звезд" все равно никому не поможет... Сам знаешь.
– Ага. Даже если дюжину маршалов подпряжешь - только напортишь. Потому что результат зависит не от маршала, а от толкового опера... И к тому же, к тому же... У этой истории есть еще один, сам по себе поганенький аспектик...