Пират.Дилогия
Шрифт:
– А здесь много работы, я видел, повсюду строительные леса! – все никак не мог остановиться каменщик Рамон. – Мы могли бы здесь неплохо заработать, да… То есть я хотел сказать – некоторые из нас. Вам, сеньор Андреас, как бывшему лейтенанту и человеку, опытному в военных делах, здесь, несомненно, найдется иное призвание.
– Чего это ты меня на «вы» называешь? – усмехнулся в ответ Громов. – Я ведь разжалован давно. Что же касается призвания – боюсь, оно у нас всех будет теперь одинаковым: бери больше,
– Вы полагаете, они нам не поверили? – вслед за каменщиком и Мартин Пташка тоже назвал лейтенанта на «вы».
Ну а как же? Он же дворянин… хоть и бывший. Но это – для каталонцев и англичан – бывший, а для кастильцев… Хотя – кто знает? Вон как делото обернулось – в крепость всех бросили, а что дальше будет – одному Богу известно.
Свободных казематов на всех бунтовщиков не хватило, и часть пленников, не особенното пока разбираясь, засунули к кому попало. Ссыльные, кстати, оказались вместе почти все, кроме здоровяка Гонсало «Деревенщины» Санчеса, что позволяло им сейчас вести душевные разговоры «за жизнь», ругаться и строить планы, в чем не принимал участия только Мартин Пташка – подросток сидел, забившись в самый дальний угол, и грустил, вспоминая, конечно же, Аньезу.
Соседями по темнице у новоявленных узников оказались трое чрезвычайно молчаливых индейцев, не выказывавших никакой охоты к общению, и двое местных забулдыг, распространявших вокруг себя сильный запах мочи и крепкого алкоголя. Этито, может, и поболтали бы, да только вот пока в себя, судя по всему, окончательно не пришли – со спокойной совестью задавали храпака, и добудиться их не представлялось никакой возможности – да и нужно ли было?
Головешка Сильвио вдруг с силою хватил по стене кулаком и в очередной раз выругался:
– Что б их всех… Похоже, нам не поверили, а, лейтенант? Иначе б чего здесь держали? Мы ж пострадальцы от узурпаторов, так ведь?
– Не пострадальцы, а пострадавшие, – наставительно заметил Громов. – А узурпатор пока один – самозваный король Карл Габсбург.
– Похоже, и сторонники короля Филиппа к нам отнесутся так же, как и англичане, – вздохнув, Рамон Каменщик тоже постучал по стене и уважительно хмыкнул. – Неплохая здесь кладка, думаю, не всякой пушкой возьмешь. Что и говорить, сделано на совесть.
– Как хоть ты это все видишьто? – Громов посмотрел в сторону узенького, не пролезть и кошке, оконца под самым потолком, едва пропускавшего призрачный беловаторозовый свет утренней зорьки.
Точно такое же окошко, сколь ему помнилось, было и в казематах крепости Монтжуик, и в том подвале в Калелье… Все повторяется снова – такое вот, как говорят французы, дежавю! Не оченьто хорошее…
– А я и не вижу, – охотно пояснил сотоварищ. – Я по звуку
Он снова стукнул в стенку:
– Слышали? Добрая кладка, и цемент… очень хороший раствор был, наверное, на яйцах.
– Не, не на яйцах, – Сильвио недоверчиво тряхнул своей темной, чудь кудрявившейся шевелюрой. – Откуда столько яиц взять? Просто в раствор всего, сколько положено, добавляли – песка там и прочего… не пускали налево, как некоторые.
– Это кто это – некоторые? – обиделся Каменщик. – Мы уж внаглуюто не воровали… как те, что сперли монастырскую братину с горы Монтсеррат. Вот нехристито – на святое покусились!
Услышав такие слова, Головешка сразу окрысился и вскочил на ноги, больно ударившись головой – потолкито здесь были низковаты. Не такие, конечно, низкие, как в убогих советских «хрущевках» да «брежневках» (мечты всей жизни для подавляющего большинства нынешних жителей России), но все же и не высокие – приложиться башкой вполне можно было.
– Ты кого нехристем обозвал, черт белобрысый?! На себя бы лучше взглянул – прости господи, главный городской собор – и тот триста лет никак достроить не могут, все крадут, крадут… Вот кто самые настоящие нехристи и есть!
– Помолчал бы!
Каменщик тоже встал в позу, сжав кулаки и слегка склонив голову с видом опытного бойца.
– О, да вы никак подраться собрались? – презрительно сплюнув на пол, усмехнулся Андрей. – Обождите немного, мы сейчас ставки сделаем… в счет будущих великих заработков. Мартин, ты на кого ставишь? Эй, парень, ты там уснул?
Юноша вздрогнул и обернулся:
– А?
– На кого ставишь, спрашиваю. Тут у нас – кулачный бой.
– На Каменщика, – недолго думая, отозвался Мартин. – Десять против одного. Но это если честный бой.
– Что значит – если честный, Пташка чертова? – Сильвио выругался и недовольно посмотрел на парня. – Что ты этим хочешь сказать?
– А то и хочу! – В серозеленых глазах подростка отразился невзначай заглянувший в камеру первый солнечный лучик. – Думаешь, я не видел, как ты нож в сапоге припрятал?
– Ах ты ж, сволочь! – с видом оскорбленной невинности Головешка подскочил к парню и схватил его за грудки. – Ты что же, думаешь, я в честной схватке нож в дело пущу…
– Пустишь… Пустиии… Ай…
– Ша! – звонко хлопнул в ладони Громов. – Хватит. А ну живо расползлись все по углам. Живо! Я кому сказал?
Он произнес это грозным и непреклонным тоном человека, привыкшего отдавать приказы, и каторжники не посмели ослушаться, тем более что не так давно признавали своего сотоварища за командира… да и сейчас держали за старшего.
Подчинились. Головешка, правда, пробурчал чтото себе под нос, а потом наступила тишина… прерванная чьимто пьяным возгласом: