Пират.Дилогия
Шрифт:
Толстяк оглянулся на своих коллег, и все трое весело засмеялись, после чего военный, вздернув длинный породистый нос, вновь повернулся к пленнику и вальяжно махнул рукой:
– И что? Ты тоже собрался на чтото жаловаться? Так тут у нас есть алькальд, сеньор де Арадо… и наш священник, почтеннейший отец Маркос, тоже с удовольствием выслушает тебя. Все выслушают, – вояка недобро засмеялся. – Кроме меня! Я – комендант крепости, полковник Мигель д'АргуэльяиМонца не склонен слушать разного рода висельников и авантюристов вроде тебя,
– Я счастлив, почтеннейшие сеньоры, что нынче нахожусь среди вас, – вспомнив уроки месье де Кавузака, молодой человек сделал шаг вперед и поклонился с такой галантностью, какая сделала бы честь любому версальскому щеголю. – Дада, счастлив! Я и мои друзья жестоко пострадали от произвола узурпатора, этой проклятой самозваной свиньи – эрцгерцога австрийского Карла.
– Ммаалчать! – чуть заикаясь, внезапно побагровел толстяк. – Не погань своим подлым языком царственную особу!
– Чего ты разоралсято, алькальд, – удивленно обернулся к нему полковник. – Он же Карла имел в виду – самозванца и узурпатора. И вообще – чего ты такой нервный?
Алькальд упрямо набычился и засопел:
– Такто оно так, но… сегодня он Карла ругает, завтра – Филиппа. Никакого почтения к королям! Так, знаете, до чего можно договориться? Да и речь его… вы что, не чувствуете – он не испанец! Хитрая каталонская свинья.
– А ты что скажешь, святой отец? – комендант форта посмотрел на священника.
– А что ято? – забеспокоился тот. – Я – как все.
Маленький, тощий, в мешковатой сутане, с какимто дерганым отечным лицом, отец Маркос напоминал сейчас внезапно вызванного к доске двоечника, не знающего урок. Впрочем, судя по стилю общения, сия троица являлась давно сложившимся коллективом, спаянным, быть может, совместными пьянками, а скорее всего – хищениями казенных средств. А что? От метрополии далеко – при известном уме и наглости многое можно себе позволить, лишь бы только не зарываться.
– Еще раз повторяю – я и мои товарищи пострадали от режима узурпатора Карла, – веско напомнил Андрей.
– А ваш корабль? – снова взвизгнул алькальд. – Вы ведь под английским флагом шли.
– Просто снять не успели. А корабль мы захватили и шли в СанАгустин, надеясь обрести там покой и защиту.
– И почему мы должны верить твоим словам? – помолчав, осведомился полковник. – Есть рапорт капитана «Короля Филиппа» – это наш фрегат, – в нем все конкретно указано: шхунабриг «Санта Эулалия», каталонское, под английским флагом, в трюмах – черные африканские рабы. Куда их везли, догадаться нетрудно – конечно же в Каролину! Ну или в Виргинию, все равно – к англичанам. А что у вас там в пути приключилась свара – так это часто бывает. Просто не поделили будущие барыши.
– Но есть же судовой журнал! – в отчаянии выкрикнул Громов. – Вы записито смотрели?
Комендант крепости повернулся к алькальду:
– Да! Судовой
– Жжурнал? – опять начал заикаться толстяк. – Дда ммои люди его и не смотрели. 3зачем? Ппросто некогда было. Ну ссам подумай, Мигель, – как раз пподвернулся ппокупатель – чего было тянуть? Смотреть там какието журналы… Мы ссразу судно и продали, а не ппродали бы, так ппотом ттакой пподходящий случай мможно и целый год ждать!
– Ага, – полковник хмуро склонил голову – Громову показалось, что он вотвот проткнет своим носом стол. – Значит, журнала никто не читал. И что теперь прикажете с ним делать? Верить всяким бродягам я вовсе не склонен.
– Да зачем им верить, Мигель?!
– Однако и казнить их было бы не совсем справедливо.
– Не нужно никого казнить, друзья мои! – в разговор неожиданно вступил священник. – Зачем казнить?
– Так что ж, отпустить? – не сдавался злюка алькальд. – Может, еще и денег им дать, так сказать – компенсацию?!
Отец Маркос покачал головой, посмотрев на своего собеседника с укоризной:
– Не надо ни отпускать, ни казнить. Что у нас, в форте да в городе работы мало? Ров надо копать – надо! А еще ворота ремонтировать, достраивать стену…
– Южный бастион неплохо бы починить, – обрадованно поддакнул полковник. – Ты что молчишь, алькальд?
Толстяк задумчиво скривился и вдруг улыбнулся:
– В городе работы хватит. Люди отстраиваются… да и я б свой домик расширил.
– Ну вот все и решили!
Облегченно потерев руки, сеньор д'Аргуэлья перевел взгляд на узника:
– Слышал? Так своим каторжникам и передай. Работать, работать, работать! Отрабатывать, так сказать, свой хлеб… пока до сезона дождей – а там поглядим на ваше поведение. Да! Не пытайтесь бежать – пристрелят, да, собственно, и некуда – со всех сторон болота да непроходимые заросли. Аллигаторы, змеи, немирные дикари индейцы. В общем, ты меня понял, Андреас Висельник?
Громов хмуро кивнул:
– Вполне.
– Тогда не смею больше задерживать. Стража!
И вот уже третью неделю подряд узники рыли крепостной ров, точнее сказать – углубляли старый, и работа была поистине каторжная – после трудового дня бедолаги просто валились с ног. Слава богу, хоть первые кровавые мозоли от лопат и кирок сошли, на их месте появились кожные уплотнения, стягивающие руку словно перчаткой. На рву трудились все – и ссыльные, и поселенцы – естественно, кроме детей и женщин, этим нашли другую работу – плетение циновок и камышовых крыш. Несколько дней назад Громов заметил невдалеке чернявого шкипера и – чуть ближе – старосту Симона. Оба, как и все, с киркою в руках, полуголые, загорелые, словно индейцы, из которых в камере остался один – самый молодой и выносливый – оба его сотоварища умерли и теперь были закопаны бог знает где, а скорее – просто выброшены в море или в ближайшее болото – аллигаторам на обед.