Пираты Короля-Солнца
Шрифт:
— О! Так Луиза де Лавальер для вас вещь?
— Давай называть всех поименно. Луиза де Лавальер для меня прошлое. И, честно говоря, мне сейчас очень жаль бедную Луизу и… как-то тревожно за нее. Да что там! Я за нее боюсь. Это правда. Зная ее нежный характер и коварство этих трещоток, ее злоязычных подружек, я не могу не сожалеть о ней. Король ее защитит — теперь я могу говорить об этом спокойно. Но женщины ее изрядно помучают. И, возможно, я сам невольно буду косвенной причиной этих интриг. А ведь даже сейчас я готов жизнью пожертвовать, чтобы Луиза была счастлива!
— С королем?
— С королем — их любовь сила неодолимая. Но
— Вы имеете в виду мартышку?
— Мартышку? Такую не знаю. Кто это?
— Мадемуазель де Монтале. Разве вы не знаете, что ее прозвали мартышкой?
— Ты что-то путаешь. 'Пастушка Филлис' — мне так передавали!
— Мартышкой ее зовут мушкетеры Д'Артаньяна.
— Меткое прозвище, — смеясь, сказал Рауль.
— Выполняя миссию вашего тайного советника, — зашептал Гримо, — Я хочу успокоить вас насчет мартышки. Вот что задумали ваши приятели. Слушайте! Вы знаете де Жюссака?
— Жан-Поля? Конечно.
— Вот что они решили.
И Гримо рассказал о том, что затеял Жан-Поль де Жюссак, чтобы обезвредить Монтале.
— Да они, как я погляжу, целую коалицию организовали, — сказал Рауль насмешливо, — Группа поддержки Луизы.
— С вашей подачи, — ввернул Гримо, — Де Гиш — Оливье — Жюссак.
— Ну и слава Богу! Одной головной болью меньше. Жюссак справится с Монтале, у него получится. Все старина, закрыли тему. Ух! Хоть вздохну спокойно. А то как-то так… муторно. Кошки на душе скребли. Нехорошо как-то получилось. А сейчас можно спокойно заняться нашими проблемами. Я, со своей стороны, сделал все, что мог.
''Только бы Д'Артаньян не вздумал сейчас отдать ей мое дурацкое письмо, — подумал он, но тревога улетучилась, — Пока я сам жив-здоров, Д'Артаньян не сделает этого' .
При всем уважении к интеллекту нашего героя, приходится признать, что он весьма беспечно относился к своей корреспонденции и опять наступил на те же грабли. Кое-какие выводы он для себя сделал, и де Гишу решил писать то, что разнесется по всему Парижу и окрестностям, включая Фонтенбло.
Прежде всего — о Пиратах Короля-Солнца. Как-то встретит Король-Солнце известие о том, что у него появилась пиратская шайка, и он, Рауль — главарь этой шайки? А если де Гиш умолчит из сображений безопасности — о Пиратах в скором времени заговорит все Средиземноморье. Если не де Гиш, так испанский посол, какие-нибудь лорды из Адмиралтейства, командоры Мальтийского Ордена, венецианские, голландские какие-нибудь еще важные персоны спросят Людовика Четырнадцатого: 'Сир, какие там ваши Пираты объявились в Средиземноморье, кто такие — они наводят ужас на самых жестоких реисов Магриба? ' И король не сможет ответить: "Таких не знаю".
Попиратствуем под знаменами Людовика, а Д'Артаньяну дадим отбой!
Рауль не ожидал, что гасконец, действуя в его же интересах, уже давно вручил Луизе его прощальное письмо, и это вызвало большой переполох. Письмо, которое он намеревался просить Д'Артаньяна уничтожить, стало известно Людовику. А Людовик… А Людовик серьезно призадумался. Впрочем, нечто подобное он ожидал от 'безбашенного Бражелона' и, со своей стороны, кое-что замышлял. Он же не хотел, чтобы обожаемая Луиза сдержала свою клятву и ушла в монастырь, если Рауль не вернется с войны.
''Заварил кашу, болван, теперь расхлебывай' , — сказал себе Рауль и решительно написал несколько строк:
Дорогой Д'Артаньян!
Отбой! Обстоятельства изменились.
Пожалуйста,
Удачи вам! До встречи.
Ваш Рауль.
Гримо с любопытством следил за его действиями.
— Читай, тайный советник, — Рауль протянул ему письмо.
— Что за письмо вы просите уничтожить? — спросил Гримо.
— Д'Артаньян знает. Глупость! Итак, дорогой конфидент, — сказал Рауль, запечатывая свою записку, — Не прозевай почту. РИСААЛЯ, — протянул он.
— Чего?
— Письмо. ГААЛИ САДЫЫК Д'АРТАНЬЯН. Дорогому другу Д'Артаньяну.
''Только боюсь, ГААЛИ САДЫЫК Д'АРТАНЬЯН начнет ехидничать и насмешничать. Ну и пусть! Посмеемся, господин Д'Артаньян, посмеемся. Дело сделано' .
— Вы что-то еще натворили, а господин Д'Артаньян отдуваться должен?
— Без комментариев, — сказал Рауль.
— Без комментариев, так без комментариев.
— Д'Артаньян был прав, называя меня безумцем. "Ты не влюблен, ты безумствуешь". [68]
68
А. Дюма.
— А! А вы все не верили!
– 'Если бы ты был влюблен по-настоящему, мой милый Рауль, это выглядело бы совсем по-другому' . [69]
— Это вам сказал г-н Д'Артаньян?
— Да, мой конфидент, именно это.
— А сейчас? — спросил Гримо, — Дочь Бофора — центр вашей вселенной, и в нее вы влюблены по-настоящему?
Рауль вздохнул, а Гримо заулыбался.
— Бофорочка… — проговорил Рауль.
— А я так думаю, мой господин, все у вас уладится с вашей Бофорочкой. В один прекрасный день вы с ней… встретитесь, чтобы уже никогда не расставаться.
69
А. Дюма.
— Ты так думаешь?
— Я уверен, — сказал Гримо, — И все будут только рады, если, конечно…
— Если, конечно?
— Если, конечно, вы новых глупостей не наделаете.
— Постараюсь воздержаться от новых глупостей.
— А разве не глупость ваше намерение вступить в Мальтийское Братство?
— Гримо! Не надо было бить посуду!
— Посуда, вернее, бутылка, бьется к счастью. Надеюсь, вы передумали?
— Еще ничего не решено, — пробормотал Рауль, — В той ситуации у меня выхода не было. И, должен заметить, я всегда уважал иоаннитов.
— Можно уважать братьев-рыцарей и принимать участие в их экспедициях как частное лицо. Сейчас, я вижу, вы пришли в чувство, и ваши планы изменились?
— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Рауль и повторил, — Еще ничего не решено.
— А они вам нужны, братья-рыцари? Я буду говорить не как ваше доверенное лицо, а как военный советник. Ваше Братство Пиратов Короля-Солнца — уже самостоятельная боевая тактическая единица, и вы командир этой боевой тактической единицы. А рыцари — наши союзники. Чего тут неясного? И не факт, как вы любите говорить, что вы, узнав поближе иоаннитов, захотите стать одним из них. Очень уж вы свободу любите, мой господин. А они отрекаются от свободы. И от любви, заметим, тоже. Я не говорю о том, что мальтийские братья не брезгуют торговлей и с пленными мусульманами не церемонятся, а среди последних далеко не все жестокие убийцы.