Пираты с озера Меларен

Хопп Синкен

— Ты скоро освободишься? — спросил, улыбаясь ей, Расмус.

— Через час, — ответила Соня. — Поднимайтесь в мою комнату, чувствуйте себя как дома, а я постараюсь скоро прийти. Два этажа наверх, первая дверь направо.

Поблагодарив, новые ее друзья поднялись на второй этаж и расположились в ее комнате. Прошло совсем немного времени, и появилась Соня с тарелками жареной свинины, кислой капустой и картофелем на подносе.

— У меня не было времени сервировать так же красиво, как всегда. Как только смогу, сразу вернусь.

—

Теперь ты видишь, что она — хорошая девушка! — сказал Расмус. — Ты не забыл, кем назвался?

— Меня зовут Кристиан Миккелсен, — сказал Подхалим. — Красивое имя!

— А меня зовут Йоаким, — напомнил Расмус.

Немного погодя к ним снова поднялась Соня, теперь с чашечками кофе, убрала со стола и снова убежала вниз с тарелками. На сегодня она закончила работу, и они могли уже по-настоящему покейфовать. Она спросила, не пригласить ли ей подругу — поболтать с Подхалимом, но нет, не нужно, он лучше почитает книжку. Расмус пустил в ход все свое обаяние, а когда вытащил красивую коробочку и надел на запястье Сони новые изящные часики, ей показалось, что лучшего друга у нее не было. Тут и золото и все-все на свете!

Играло радио. Соня приготовила ужин. Раз здесь так уютно, им можно, пожалуй, поехать в город самым последним поездом!

Поезд отправляется в 22 часа 35 минут, подходяще. Они попрощались с Соней и вышли на дорогу. Сумерки сгущались, на дороге было совсем немного людей. С шумом прошел поезд, и опять все стихло.

Но они побоялись взяться за что-либо серьезное, пока не погасли все огни и не спустилась тьма. Теперь они уже не слышали ничего, кроме шелеста ветра среди ветвей и шума волн, бьющихся о причал у самой станции.

Все оказалось гораздо легче, чем они даже смели надеяться. Словно все было приготовлено для них заранее. Они проникли в подвал фабрики и попали в помещение, заваленное всевозможными инструментами. Они взяли все, что нужно, им было из чего выбирать. Перчатки они не снимали ни на минуту.

Наверху в конторе стояло два сейфа; они выбрали меньший, потому что могли подтащить его к лестнице и скатить в погреб. Сейф громыхал по ступенькам, но никто этого не слышал. Расмус был в приподнятом настроении, потому что придумал новый метод грабежа, на который никогда раньше не решался. Внизу, в этом прекрасном подвале со всевозможными инструментами, он пробуравил дырку в дверце сейфа и наполнил сейф газом из баллона, стоявшего здесь же под рукой. Потом сунул туда спичку и зажег. Подхалим так боялся, что улегся на живот за ящиком. Но Расмус знал, что все пройдет хорошо. Сейф поднялся в воздух, с шумом треснув, снова упал на спинку и остался лежать, зияя брюхом, битком набитым деньгами!

За дверью появился Подхалим. Расмус стоял точно парализованный и неотрывно, с радостным удивлением смотрел на сейф. Деньги, деньги, деньги!

Денег было больше, чем могло поместиться в сумке, которую взял с собой Подхалим. А теперь надо было торопиться, потому что кто-то мог услышать взрыв.

Они сложили деньги в два бочонка, подняли их наверх обеими руками, не забыв прихватить также пальто, сумку и каждый свой карманный фонарик. В какое замечательное место они попали! Ведь все необходимое им для дела лежало прямо наготове!

Они выбрались из окна и бросились прямо в лес. Они бежали не останавливаясь, пока не оказались среди деревьев. Поискав сухое местечко, где можно было присесть, они опустились на землю и перевели дух. Им пришлось подождать, пока сердце не перестанет стучать так громко и можно будет поговорить.

— Похоже, никто не слышал взрыва, — сказал, отдышавшись, Расмус.

— Да, на этот раз нам повезло! — произнес Подхалим.

День начался так хорошо, а кончился так грустно

Нильс пошел к Монсену — узнать, сколько стоят часы, а тетя Бетти первой вернулась домой. Когда Нильс явился следом за ней, тетя бегала вокруг столика, на котором стояли чашки с кофе, и принюхивалась, показывая, как ведут себя полицейские овчарки, когда берут след. Она изображала, как собаки виляют хвостом, фыркают носом и двигают ушами.

— У них очень умный вид, — сказала тетя, положила обе «передние лапы» на стол, выставила вперед подбородок и стала принюхиваться, поводя носом направо и налево.

— Гм, — хмыкнул отец, скрывая усмешку. — Этого бы как раз я, глядя на тебя, не подумал.

— Но они могут быть и свирепы, — выпалила тетя и зарычала, оскалив зубы.

— Проворная тетя! — сказал Нильс, запасаясь со стола шоколадом и печеньем, и почесал тете затылок. Потом он развернул подарочные свертки. Они были все разные. В одном — только костюм, еще один — порядочный сверток — со всяким инструментом, а один сверток — с лакомствами — от Йенты. Здорово!

После обеда пришли Улав с Кристианом, и Нильс, оставшись с ними наедине, стал рассказывать о полицейских овчарках с Волчьей пустоши. Он стоял на утоптанной площадке перед домом и показывал, что следует делать, когда дрессируешь собаку, а что — вовсе не надо, — когда уполномоченный ленсмана Йоханнессен, войдя в ворота, обратился к нему: не он ли тот, кого зовут Нильс Хауге?..

— Да, это — я! — несколько озадаченно ответил Нильс.

Ведь он хорошо знал, кто такой Йоханнессен, это знали все. Но беседовать им никогда прежде не доводилось, потому что они не были даже соседями…

— Войдем в дом, — предложил Йоханнессен, — я бы хотел немного поговорить с тобой.

Нильс последовал за ним в комнату, где отец читал газеты. Из кухни пришли мама и тетя.

Йоханнессен снял шляпу и сумку с плеча, поздоровался со взрослыми, сказал, что сегодня хорошая погода. Нильс стоял в ожидании — нарочно, что ли, он мучает его?

— Да, я хотел переговорить с тобой, Нильс, — наконец сказал он. — Ты был сегодня у Монсена по дороге домой?

— Да-да. Был.