Пираты Венеры
Шрифт:
Однако, надо сказать, я оживился изрядно. Помирать раньше смерти, не бриться, не стричься, не полировать от безделья ногтей – это, согласитесь, было непра-правильно. А пра-правильным стало вот что. Совсем уже не для того, чтобы просто убить оставшееся мне время, я уселся в счетном отсеке, прочистил все контакты у машин и принялся за тупую работу звездосчитателя. Этими своими действиями, как я их сам понимал, Карсон Нейпир продолжал свою жизнь. Продолжал ее упрямо, дотошно и дурковато – считайте как хотите, но для начала окажитесь на моем месте.
Мой отец научил меня не пасовать перед паническим невезением, угрозою жизни и неудачными
Сейчас я отрабатывал второй и третий пункты этого принципа. Угроза жизни и неудачные обстоятельства отравляли меня. Я намерился дать им отпор. Душевная боль, жалость к самому себе, ярость и отчаяние не были так сильны, как я. Я стал сильнее их.
По результатам приблизительного расчета выяснилось, что мы с ракетой находились примерно в 865 тысячах миль от орбиты Венеры. Значит, приблизительно через земные сутки пути наши пересекутся в гипотетической точке имени Карсона Нейпира.
Впрочем, точно рассчитать расстояние до планеты я не мог, догадываясь только о том, что оно совсем мало. Мало относительно расстояния до Земли, составлявшего двадцать пять миллионов миль, и до Солнца – около шестидесяти восьми миллионов. На этом фоне расстояние в один-два миллиона миль до такого крупного небесного тела, как Венера, казалось совсем небольшим. Период обращения Венеры велик, равен бог знает чему, но как раз через этот промежуток времени – повезло дураку напоследок! – наши пути и должны были пересечься. И тут я подумал, что Венера может изменить траекторию ракеты и спасти меня от Солнца. Хотя рассчитывать на это было нельзя. Траектория ракеты, конечно, немного изменится, только вряд ли Солнце захочет так легко отпускать свою добычу. Не годилось, нет, не годилось. Что-то опять непра-правильно.
Взяв какую-то книжку, я лег почитать. В помещении ярко горел свет. Оранжевый, как туманы этой планеты. Те, которые, вероятно, не пахнут настурцией. Огни у меня горели везде. Зачем экономить электричество, скажите, ведь генераторы смогут вырабатывать его еще одиннадцать месяцев, пока не заткнутся, а у меня вскоре в этом нужда отпадет? Я почитал пару часов и незаметно заснул, как это всегда происходит во время чтения в постели. Проснулся умиротворенным. Пусть ракета со скоростью тридцать шесть тысяч миль в час летит к гибели, но пока еще жизнь продолжается. И тут мне вспомнилось, какое незабываемое зрелище представляла Венера совсем недавно. Мне захотелось посмотреть на нее еще раз.
Я потянулся, встал и подошел к правому иллюминатору. Величие картины в обрамлении иллюминатора не поддавалось никакому описанию. Громадная полосатая Венера была примерно в два раза ближе, чем раньше. Она проступала в ореоле света от Солнца, находящегося за ней. Была отчетливо видна ее затянутая сочащимися бинтами туманов оболочка, а с одного края ослепительно сиял тонкий полумесяц цвета нарезанной лососины.
Я посмотрел на часы. С того момента, как я первый раз увидел эту гастрономию в трепещущей опояске оранжевых язычков, прошло двенадцать часов, но лишь сейчас она взволновала меня так, как волнует желанная женщина. Казалось, что за последние двенадцать часов Венера приблизилась наполовину. Расчеты подтверждали эту догадку. Вероятность столкновения возросла. Меня могло радостно швырнуть на поверхность этой безжизненной неприветливой планеты, причем очень скоро. Да что с того?
Разве я уже не был обречен?
Какая разница – сейчас погибнуть или чуть позже? Но я все равно был возбужден.
Время тянулось долго. Я, конечно, привык мерить его земными мерками, но все-таки казалось невероятным, чтобы ракета и Венера неслись к одной точке с такими невероятными скоростями, как тридцать шесть тысяч и шестьдесят семь тысяч миль в час соответственно.
Следить за планетой через боковые иллюминаторы становилось сложнее по мере приближения к ней; глаз сильно дергался. Я заглянул в перископ. Венера торжественно двигалась перед окулярами. Мне уже было известно, что от нее до меня не более тридцати шести тысяч миль – меньше часа пути. Сомнений не оставалось: ракета попала в зону притяжения Венеры и должна была столкнуться с ней, с этой грудой сияния цвета пылающей настурции. Попала. Почти. Попала. Нет, оперируя настоящим временем, она – еще нет. Ракета еще не попала, а я уже, извините, и вправду попал.
Но даже в такой ситуации я не смог удержаться от улыбки. Изначально моей целью являлся черно-красный уголь, Марс, а теперь я должен врезаться в дверцу топки, в рыжую Венеру. Это был мировой рекорд по неточности в прицельной стрельбе.
Лучшие астрономы мира утверждали, будто человек не может выжить в условиях Венеры. Ну, условия проживания вы помните. Сильные пыльные бури? Страшные ураганные ветра на больших высотах? Озера кипящей серы? Мрачные просторы. Не мир, а палеозой на Земле. Чушь. Нужны не гипотезы, а научные данные. Вот их-то и не было. Правда, состав атмосферы уже был известен и не казался подарком на день рождения. Облака из капель серной кислоты мало освежают, согласитесь. А дичайшая разница между температурами поверхностей? Или невыносимая жара, или ужасный холод… Кроме того, считалось, что там нет кислорода. Но, как бы то ни было, тяга к жизни, что заложена в каждом из нас с рождения, и ряд жизненных приниципов заставили меня приготовиться к посадке. И приготовиться так, будто я добрался туда, куда хотел: до Марса.
Итак, будто садимся на Марс. Все по плану.
Я надел меховой комбинезон, меховой шлем, защитные очки и приспособил кислородный баллон так, чтобы он не препятствовал раскрытию парашюта. На тот случай, если я окажусь в пригодной для дыхания атмосфере, была предусмотрена возможность его скинуть, ну а не окажусь – буду гибнуть в шерстях, хотя бы тепло.
Если верить моим часам и вычислениям, через четверть часа мы с ракетой должны были врезаться в Венеру. Ну что ж: морально мы были готовы к этому делу. Представьте, готовы. Жалели только друг друга. Я жалел то, что покидал навсегда – и ракету, и книги, мы разлучались, а о чем жалела она, я мог только догадываться: слава богу, она со мной еще не разговаривала, я еще был в уме…
Мы еще раз взглянули в перископ. Ужаснулись. На нас надвигалась клубящаяся масса черных туч. Какое-то кладбищенское воронье в обрывках, и столько… Это было похоже на первый день сотворения мира. Мы красиво попали во власть притяжения планеты. Пол кабины накренился, и я полетел боковым траверзом прямо в носовую часть. Конструируя ракету, мы предусмотрели эту ситуацию. Космический корабль падал почти вертикально вниз. В открытом космосе не существует таких понятий, как «верх» и «низ», но в этот момент направление падения ощутилось четко.