Пирос
Шрифт:
Джонатан продолжал рассказывать о плюсах и минусах снятого особняка на западе Мидланда, а Эдвард лишь следовал за другом к высоким лакированным дверям с резными железными ручками. Они вошли в дом, прошли по длинной галерее, увешанной пейзажами, каждый из которых Эдвард за свою жизнь видел не меньше десятка раз в разных местах, и оказались в просторной комнате, выполненной в зелёных тонах, на обоях вились тонкие золотистые узоры-косички. Три высоких окна закрывали плотные шторы, на стенах висели редкие картины и гипсовые панно с силуэтами цветов и животных, а зелёные кожаные диваны и кресла были расставлены даже слишком ровно. По комнате летали волшебные
Двери с двух сторон от гостиной были настежь раскрыты, и Эдвард заглянул в обе. В помещении слева находились столы для бильярда и для карт, а справа — множество пуфиков и лежаков. Были открыты двери дальше, наверняка в общие спальни или комнаты отдыха, но Эдвард не стал проверять, а Джонатан не собирался ничего показывать. Он придирчиво окинул взглядом комнату, рывком развернул одно из кресел, руша нарочитую идеальность, и, раскинувшись в нём, сообщил:
— К вечеру все соберутся. Будет весело.
— И когда мы вернёмся? — поинтересовался Эдвард, опираясь на спинку дивана.
Джонатан задумчиво потянулся.
— Я снял особняк до завтрашнего вечера, вот тогда и вернёмся. Не волнуйся, ни твой брат, ни глубокоуважаемая матушка не узнают.
Эдвард невесело думал о том, что из-за Джонатана проведёт несколько часов в пустом особняке, но оказалось, что о тишине можно только мечтать: уже через полчаса прибыли доставщики и слуги продолжили украшать комнаты, расставлять кальяны и вазы с цветами. Джон внимательно следил за тем, что происходило в гостиной, то и дело выходил проверить другие места, потому что не доверял никому организацию вечеринки, которая, по его мнению, должна была добавить ему статуса. Эдвард какое-то время следовал за другом, но потом просто лёг на диван, забросив ноги на подлокотник, и стал бросать в потолок огненный сгусток, безопасный, но весело искрящийся. Один раз он чуть не сбил световой шар, но никто этого не заметил.
Джонатан вернулся, держа руки в карманах, и снова упал в кресло, закинув ногу на ногу.
— Всё готово, — выдохнул он.
Эдвард вскочил от неожиданности. Он огляделся и понял, что слуги ушли, а вместо шелеста юбок, звуков шагов и переставляемых предметов он слышал ветер и скрип гнущихся деревьев, доносящийся из открытого окна. Он так погрузился в суету, так привык к монотонному её звучанию, что не заметил, как шум вокруг него переместился за стены особняка.
По щелчку пальцев Джонатана в зал прилетел поднос с чашками, полными горячей воды, заварочным чайником и тарелкой с тостами. Он завис в воздухе, чтобы не пачкать стол. Джонатан ещё раз выдохнул и тряхнул головой, отгоняя нервозность и усталость. Он залпом осушил чашку с чаем и, пока Эдвард вгрызался в тост, подошёл к окну.
— Вот и первый экипаж, — сообщил он. — Рановато…
— Стофера не будет? — с тревогой спросил Эдвард.
— Нет. Зачем ему? У него есть те, кто донесёт, если что не так.
На этих словах брови Джонатана на мгновение сошлись над переносицей.
— Всё так! Пойдём встречать! — Эдвард быстро допил чай, вытер лицо салфеткой и, высунув язык, щёлкнул пальцами. Поднос тут же улетел из зала, и довольный Эдвард пошёл за Джоном.
Раньше гостей не встречал ни один из них. Это считалось немужским занятием и тем более не королевским. Мадам
Эдвард с улыбкой здоровался со всеми, пожимая всем руки и почтительно кивая, улыбаясь юным леди, приседающим перед ним в глубоком реверансе. Он смотрел на людей, не узнавая и половины, а его, казалось, знали все. «О, Ваше Высочество» или «Принц Эдвард!» были произнесены около дюжины раз каждое, потом говорящие представлялись — и их имена тут же вылетали у Эдварда из головы. В один момент он заметил сверкающий взгляд зеленоватых девичьих глаз, она даже назвала своё имя, и Эдвард вроде бы запомнил её лицо. Он хотел обернуться ей вслед, но его вниманием завладел какой-то парень с причудливой брошью в виде солнечной системы.
В ушах гудело от звона бокалов и смеха, разливающегося по залу, затекающего в смежные комнаты и в коридор. Блеск ламп в стеклянной посуде, в бутылках, в каждом драгоценном камне на украшениях девушек вертелся калейдоскопом, переливался — и доводил до головокружения. Девушки шептались и хихикали, молодые люди ругались, спорили, кричали. Все — пьяные, весёлые, одурманенные витающим в непроветриваемых комнатах дымом. От него расплывались, мерцали силуэты, слипались глаза, не хватало воздуха, чтобы глубоко и ровно дышать. Но никто этого не замечал.
Эдварду было весело. Он чувствовал себя частью общества и не хотел, чтобы это кончалось. Он только что до хрипоты спорил с неким отличником-физиком из Колледжа Современных Наук Нефрита и, насытившись им, упал на диван, отодвигая целующуюся парочку. Эдвард откинул назад голову, хватая ртом горячий воздух. Его было мало. Горло жгло, Эдвард мечтал о глотке воды, но не мог заставить себя подняться.
— Вы выглядите совсем не по-королевски, сэр Керрелл, — раздался голос, и Эдвард разлепил глаза.
Перед ним, заинтересованно улыбаясь, сидела девушка с блестящими смутно знакомыми глазами. Эдвард окинул её взглядом: длинное лёгкое тёмно-зелёное платье с оборками и пайетками, отблески которых резали глаза, простые украшения — и идеальная причёска. Эдвард моргнул. Сам он приличным видом похвастаться не мог: его волосы растрепались и упали на лицо, ворот рубашки был расстёгнут, рукава — закатаны. Пиджак и жилет он скинул уже давно и забыл — где.
— Я… — наконец выдавил он — и невпопад: — Я Эдвард.
Девушка, казалось, ничего и не заметила.
— Шерон, — представилась она, улыбнувшись. — Шерон Фрешер.
Эдвард взял её руку — она показалась ледяной в его собственной, пышущей жаром, — и поцеловал, а потом заглянул ей в глаза снова. Зелёные, с выделяющейся тёмной радужкой, блестящие, но серьёзные. Его словно ударило током. Это её он заметил в коридоре!
Эдвард вскочил, пошатнулся и схватил с пролетевшего мимо подноса два бокала. Один он протянул Шерон.
— Приятно познакомиться!