Писательские дачи. Рисунки по памяти
Шрифт:
Почему я не перевела его в другую школу? Да в какую другую? Они тогда все были на один лад. Может, и существовала с более человечным отношением к детям, но я такой не знала. В этой, по крайней мере, у него были хорошие отношения с одноклассниками.
Я тоже в детстве «витала» и плохо училась, но одно дело — я, а другое — мой ребенок. Какая мука — видеть, что твоего ребенка унижают, что он страдает, а ты ничем не можешь ему помочь. В первых классах ему так хотелось получить пятерку, хоть одну! Ну и сжалились бы, доставили человеку радость! Нет. Даже рисование, даже чтение — всё было двойка. Хамская педагогика, рассчитанная на единственный тип детей — быстрых, смышленых, активных — и подавляющая детей впечатлительных, медлительных, эмоциональных. Потерявший веру в свои силы, сутулый, несчастный — с какой безнадежностью он каждый день
К восьмому классу он повзрослел, обрел некоторую уверенность, отметки стали лучше, но все равно все десять лет учебы ему не хватало того самого года детства, который я отняла у него, отдав в школу шестилетним. Принесла его в жертву двум повестям, которые не стоили капли его мучений. И от армии я его не спасла — отслужил своё после института, в котором не было военной кафедры.
Нет, не мой удел — сопротивляться судьбе. Жизнь сама «везет» меня куда надо. А я не послушалась, пошла наперекор и едва не сломала жизнь сыну.
На этом я хотела закончить главу об Андрюше. Но как тот поэт, что с детства не любил овал, так я с детства не люблю плохих концовок, ни в книжках, ни в жизни. Поэтому нарушу композицию, перепрыгну сразу через несколько десятилетий, в которых много чего было в жизни Андрея. Он врач-физиотерапевт. Давно живет в Польше. Работает в Варшавской клинике. Счастливо женат. У него семнадцатилетний сын, взрослая замужняя дочь, маленький внук. Вот три письма, полученных по электронной почте.
18 марта 2011 г.
…Интересный случай на работе: пришла молодая женщина с частыми мучительными головными болями. Врачи ничего толком в течение двух лет не обнаружили. Я спрашиваю: у вас давно эти боли? — Со времени рождения второго ребенка, то есть уже два года. Да еще осложнение — вылеченный рак шейки матки. Я решаю, что надо как-то связать голову и таз — причина явно там. Обращаю внимание, что грудной отдел позвоночника прямой как гвоздь, а это очень плохо — при ходьбе не происходит амортизации, и это может быть причиной мигрени. Вопрос: почему грудной отдел стал прямым как гвоздь, ведь он у нее сам по себе здоровый и свободно сгибается? Значит, причина ниже — неправильная позиция таза. Начинаю искать причину в мышцах, действующих на таз, и тут же нахожу ответ — напряжение в нижней части живота. Начал делать нейромобилизацию глубоких мышц и нервных центров живота. И помогло!
Такие вот головоломки попадаются.
А у вас как дела?
23 май 2011 г.
…Привели тут ко мне 14-летнюю девочку-скрипачку. Поехала с отцом в Альпы на лыжах кататься, и хряп — перелом в районе локтя. А это очень нехорошее место, особенно для скрипачки. Неопытные терапевты часто совершают ошибку — начинают растягивать, но сустав настолько нежный, что растягивать его ни в коем случае нельзя. Локоть может обездвижиться навсегда. Как в сказке про царевну-лягушку — сжег шкурку, и всё испортил. Вот и здесь: вроде всё нормально, а локоть не разгибается.
Ну, тут никаких чудес не было. Точнее, было обыкновенное чудо — очень кропотливая и долгая работа, миллиметр за миллиметром. Собственно говоря, девочка сама разогнула локоть, а я ей специально не давал, мешал, и она, борясь со мной, постепенно победила. А между делом оказалось, что ее прабабушка была знакома с моим дедушкой — вместе отбывали ссылку в Тобольске.
26 июля 2011 г.
…К каждому пациенту надо еще ключик подобрать. Со скрипачкой я особо не мучился. Она оказалась по натуре работящая и мечтательная. Пребывала в своем улыбающемся и герметичном внутреннем мире и при этом работала как лошадь.
С дедушкой Збышеком было сложнее. Ему восемьдесят пять лет, последние четыре года он мог передвигаться только в кресле на колесах, да и то с трудом. Он был физически и психически согнут болью
До нашей клиники дедушке было не добраться, и возил меня к нему его сын, пан Стефан, богатый фермер. Судя по тому, что говорил врач-ортопед, ни на какую особую поправку дедушке рассчитывать не приходилось. Худой, жилистый, хорошие физические данные. Но оказалось, что пучки нервов где-то в районе позвоночника крепко зажаты, как в тисках, и это не дает ему возможности выпрямиться, лишает мышцы энергии. Я начинал с того, что прикладывал к мышцам лёд — это хорошо обезболивало и уменьшало давление на нервы. И после этого мы потихонечку делали растягивающие упражнения. Это действует на нервные каналы примерно, как щетка трубочиста на засорившуюся трубу. Обычно после упражнений он минут десять ходил прямой и счастливый, а потом его опять скручивало. Он очень переживал, терял надежду. Мрачный пан Стефан заглядывал в комнату, где мы работали, скептически крякал, хмыкал и издавал прочие неоптимистические звуки.
Позже мы начали укреплять мышцы. Выпрямленные периоды удлинялись. Апофеоз наступил месяца через три, когда к нему пришел ортопед и обалдел, когда дедушка Збышек встретил его как бравый солдатик и несколько раз присел на одной ноге.
Вот, на дедушке Збышеке я и закончу главу об Андрюше.
Геннадий Фиш
2006-й год. Старая, но еще крепкая, теперь уже бывшая дача Фишей за редким штакетником доживающего свой век деревянного забора, стоит с обморочно пустыми окнами, с взрезанным, как на операционном столе, телом террасы, с полуобрушенной стеной фасада. Гремит бульдозер, грузят обломки на подъезжающие КАМАЗы. Рабочие сгружают доски, кирпич, мешки с цементом. Вокруг того, что еще недавно было крылечком с тремя ступеньками и черепичной крышей, выкопан и уже залит бетоном фундамент, обозначены контуры громадной пристройки, чуть ли не втрое превышающей размеры старого писательского дома.
Последние лет семь Наташа Фиш сдавала дачу каким-то малообщительным молодым супругам. Они поставили на участке навес для своего «джипа», уложили вдоль дорожки от калитки к дому большие декоративные камни на манер альпийских горок, которые не очень-то вязались со спокойным лесным пейзажем участка. Но сам дом сохранял прежний вид, что-то в нем еще оставалось от тех времен, когда там жили прежние владельцы.
Дача приняла хозяев в 1956 году. У Фишей был «малый» проект дома, но и семья небольшая — сам Геннадий Семенович, его жена Татьяна Аркадьевна и дочка Наташа, учившаяся в те годы в МГУ на биофаке. Вскоре Наташа вышла замуж за физика Юру Гальперина, у них родился сын Миша, но места всем хватало, да еще принимали многочисленных гостей. Участок был, как и у всех первых поселенцев, большой — сорок с лишним соток. В дальнем углу, у забора стояла времянка — мы, молодежь, там иногда собирались, приезжавшие друзья хозяев могли переночевать, а то и пожить. Позже, когда уже не было в живых Геннадия Семеновича, времянку сдавали, чтобы окупить административные платежи. Но наступили новые времена, землю приватизировали, ее можно стало продавать частями. И времянка Фишей стала одной из первых жертв новых торговых отношений. Ее продали вместе с большим куском участка какому-то дельцу. Вернее, продали большой кусок участка, чуть ли не половину, соток двадцать, вместе с оставшейся на проданной земле времянкой. И она, оправдывая свое название, перестала существовать. Новый хозяин построил на ее месте коттедж, но скоро перепродал участок другим хозяевам, побогаче. Те коттедж снесли, и теперь возвышается над кирпичным забором тяжелый фундаментальный дом-дворец из двуцветного кирпича, с гаражом на две машины. Через изредка приоткрытые ворота можно увидеть цветники, туи, дорожки из плит. А был тут когда-то всего лишь кусочек леса с елями и березками, с тропинкой, ведущей от дома к дощатому односкатному домику.