Пища любви
Шрифт:
Cicale — помесь мелкого омара и большой креветки, с челюстями как у богомола. Их принято есть прямо на берегу, свежайших, только что из лодки. Сначала их расщепляют вдоль спины. Потом в течение часа держат в маринаде или оливковом масле с панировочными сухарями, солью и большим количеством черного перца, а потом жарят на раскаленных углях. Но важен не только рецепт, но и то, как их надо есть. Достав моллюска из углей голыми руками, нужно открыть раковину в форме бабочки и высосать мясо «col bacio» — поцелуем. У вас на подбородке образуется борода из дымящегося оливкового масла, пальцы станут грязными,
Бруно вежливо поинтересовался, не может ли он купить кое-что из товара. Старик жестом пригласил его войти. Именно этого Бруно и ждал. Он поднес cicalea к носу и обнюхал. Моллюски пахли озоном, водорослями, соленой водой и морской прохладой, которой пахнут все свежие морепродукты и которую ни с чем не спутаешь. Бруно кивнул. Товар отменный.
Он купил морского окуня, столько cicale, сколько смог, немного устриц, несколько tartufi, еще кое-каких моллюсков, две пригоршни крабов-пауков и одного из тех кальмаров, которых старик бил дубинкой. Бруно понаблюдал за тем, как старый рыбак разрезал кальмара ножом и отделил щупальца. Еще одно движение ножа — и кальмар лишился головы. Потом рыбак пальцами оторвал бедняге голову и промыл все части под струей холодной воды, заодно вынув хребет.
— Prego, — сказал старик, протягивая Бруно разделанного кальмара — Buona forchetta [23] .
Вся процедура заняла у него всего несколько секунд.
Бруно снова вышел на солнце, которое, спускаясь к горизонту, стало красным, и побрел по берегу туда, где стоял фургон Дженнаро. Прежде чем отправиться за рыбой, он развел огонь. Из ямки в земле шел прозрачный дымок. Все остальные еще резвились в море. Бруно постоял немного, наблюдая за Лаурой, ее стройная фигурка балансировала на прыгающей по волнам доске. Он увидел, как она обняла Томмазо и притянула его к себе для поцелуя. Бруно содрогнулся и отвернулся, решив заняться лучше едой.
23
Пожалуйста. Приятного аппетита (ит.).
«Это для Лауры, — думал он. — Мой подарок ей, даже если она об этом никогда не узнает».
Бруно расстелил на песке кусок брезента, нашел большой камень, который заменит разделочную доску, и взялся за дело. Он привез с собой чеснок, кабачки, фенхель и картошку и теперь занялся чисткой и резкой. Очень скоро печальные мысли оставили его, он впал в то состояние полутранса, в которое его всегда вводила готовка, и поднял голову только тогда, когда заметил склонившихся над ним друзей.
— А, Томмазо, это ты. Я почти все сделал, ты можешь начинать готовить, — с уважением в голосе сообщил он.
Лаура присела на корточки рядом с Бруно и стала рассматривать его трофеи.
— Все такое красивое, — сказала она, взяв в руки раковину, переливавшуюся всеми оттенками красного, как небо на закате.
Бруно смотрел на волосы Лауры, мокрые, спутанные и пропитанные солью. Под глазами тоже остались полоски высохшей соли, а шея, торчавшая из выреза костюма, от холодной воды покрылась мелкими
— Ты плохо промыл кальмара, Бруно, — сказал Томмазо, вертя в руках бесформенное тельце. — Сходи к воде и промой еще разок.
С кальмаром, естественно, все было в порядке.
— Хорошо, — ответил Бруно и встал.
— Что ты нам приготовишь, Томмазо? — спросила Юдифь.
— Морского окуня, фаршированного моллюсками, и маринованное ассорти даров моря на гриле, — гордо ответил Томмазо. — Это очень просто, но могу поспорить, что ничего подобного вы никогда не ели. Передай мне тот нож, пожалуйста.
Накануне Бруно битый час учил Томмазо вскрывать раковины. Когда Бруно вернулся с вымытым кальмаром, Томмазо вовсю фонтанировал, рассказывая, как он готовит это блюдо с самого раннего детства. Он раздавал директивы, швырял раковины в разные стороны и красовался, пока Бруно тихо делал настоящую работу.
— Эй, Бруно, в ту рыбину нужно добавить специй. Поруби немного чеснока, ладно?
— Конечно.
Чеснок был приготовлен для картошки, а не для рыбы, которой достаточно собственного аромата. Бруно разыграл спектакль с резкой чеснока, потом незаметно отложил его в сторонку. У него опустились руки, когда он увидел, как Томмазо неуклюже напихивает моллюсков в рыбу. Но хуже всего было то, что Лаура наблюдала за Томмазо, явно завороженная его действиями. Бруно ощутил укол ревности.
— А теперь просто кладем рыбу в миску… — говорил Томмазо. Бруно быстро подсунул ему бутылку вина, холодного белого «орвьето».
— Спасибо, дружище, — поблагодарил Томмазо, делая большой глоток.
— Рыба, — шепнул Бруно. — Это для рыбы.
— Рыбе тоже нужно выпить, — ловко ввернул Томмазо, прикладывая горлышко бутылки к рыбьему рту.
Бруно пришлось еще несколько раз незаметно вмешаться: то огонь разгорелся слишком сильно, то остался кусочек рыбы, не смазанный маслом, но в целом Томмазо на удивление хорошо сыграл роль шеф-повара.
Когда пришло время обеда, Бруно внимательно следил за тем, как Лаура раскрывает раковины, с нескрываемым удовольствием подносит их ко рту и маслянистый сок стекает по ее подбородку, делая ее кожу блестящей в лучах заходящего солнца. Ему нравилось, как она ест: не скромничая и не смущаясь, слизывает масло с пальцев, радуется каждому новому вкусу или незнакомому запаху. В «Темпли» он видел множество элегантных женщин, которые пробовали еду так, словно от нее исходит опасность, размазывали ее по тарелке, резали на мельчайшие кусочки, а под конец оставляли половину нетронутой. Лаура ела с искренним удовольствием, и это ее удовольствие эхом отдавалось в душе Бруно.
— Ты ешь как итальянка, — признался он ей.
— Это хорошо? — спросила она с полным ртом.
— Si. Только так и надо есть.
— На самом деле я ем как свинья. И всегда так ела. Мама приходила в полное отчаяние.
— А какие здесь травы, Томмазо? — поинтересовалась Юдифь.
— Э-э… — промычал Томмазо, в панике глядя на Бруно.
— Чувствую фенхель и ореган, — сказала Лаура, отрываясь от еды. — И что-то еще. Имбирь?