Письма бойцов

Максимушкин Андрей Владимирович

Нет, он уже видел тихое уютное патриархальное Лебяжье. Провожал взглядом спокойно заходящие на посадку гражданские авиалайнеры. Разговаривал с обывателями. Всю дорогу до Петербурга глазел в окно поезда на тихие сонные пригороды. Видел людей, машины на улицах сел и городков, любовался дымом над печными трубами. И все равно, контраст с тиковой палубой авианосца, горами гильз в гнездах «эрликонов», казармами Вильгельсхафена разительный. Это другой мир.

— Мой город. Моя Россия. Мирная, сытая страна, — шептал парень. На глаза навернулись предательские слезинки.

В дверь вошла она. Грациозно стряхнула снег с мехового воротника пальто, поправила шляпку,

остановилась в нерешительности. Половой заспешил к посетительнице, но Кирилл вскочил из-за столика и ринулся навстречу Инге. За два шага до девушки смущенно опустил глаза.

— Здравствуйте, Инга Герхардовна.

— Кирилл! — кафе осветила лучезарная белозубая улыбка.

— Разрешите пригласить.

— Не откажусь.

Кирилл помог девушке снять пальто, принял шляпку и сумочку. Сегодня Инга выглядела просто великолепно. Капля косметики, туш творят чудеса. Казалось, в это скромное заведение спустилась принцесса, или ангел с небес. Рыжий, огненный ангел.

За столиком девушка раскрыла карту меню.

— Простите, я вас не стесню?

— Ни в коем разе, — Кирилл принял вопрос на счет своей состоятельности. — Прошу вас, выбирайте все, что пожелаете. Мне рекомендовали это кафе как заведение, куда посетители отваживаются зайти не один раз.

— Очень мило. А вы?

— После вас. Признаться, за время дороги от авиабазы успел проголодаться.

После того как половой ушел за заказом, Инга бросила на молодого человека испытывающий взгляд.

— Кирилл, вы моих родителей напугали своим письмом.

— В смысле?

— На штемпеле орел со свастикой, отправлено из Бремена, марка военной серии.

— Из Вильгельмсхафена, — уточнил летчик. — Видимо, немецкая военная почта пересылает письма через гражданские отделения.

— Наверное. Но папа сначала подумал, что письмо адресовано ему. Когда прочитали имя отправителя, все поняли. Мы уехали из Германии сразу после ротфронтовского путча и захвата власти нацистами. Папа тогда сразу сказал, что с социалистами ему не по пути, в России больше свободы и порядка.

— Понимаю, Инга Герхардовна, мы отдыхали после боев в немецком порту. Вот и воспользовался оказией. Все же мы с германцами сейчас союзники.

— Да, лучше дружить, чем воевать. И, Кирилл, — девушка наклонила голову и сверкнула синими глазищами, — какого лешего вы так официальны?

— Извините, Инга, рядом с вами постоянно забываюсь.

— Вот так-то лучше.

Зимой в столице темнеет рано. После кафе молодые люди прошлись до Александровского сада, катались с горок и на каруселях, долго гуляли по Невскому, Инга попросила зайти в Петрокирхе. В храме царила умиротворенная предпраздничная атмосфера. Кирилл с любопытством взирал на простую спартанскую обстановку. Пока девушка разговаривала с пастором, он присел на скамейку и раскрыл Псалмы. Вдруг вспомнил, что давно не был в своей старообрадческой церкви. Как и все Никифоровы, Кирилл крещен по исконно русскому обряду, придерживался истинной веры, идущей от самого Христа и Андрея Первозванного, проповедавшего на берегах Днепра.

— Зачитался?

— Есть такое, — молодой человек отложил книгу и поднялся навстречу даме.

Мороз не мешал многочисленным гуляющим. На улицах горели фонари, лился теплый свет из окон, по асфальту тек сверкающий хромом и лаком, гудящий поток машин. Как и до войны, извозчиков из центра вытеснили стальные мустанги. Чувствовалась атмосфера приближающихся праздников.

— Как думаете, скоро закончится война?

— Надеюсь. Молю Бога, чтоб закончилась.

—

В газетах пишут, наши прорвали оборону англичан, Лондон в осаде, король и правительство в плену. Вы же недавно вернулись. Впрочем, нет, не нужно, — Инга вовремя остановилась. Естественное женское любопытство требовало, но умом девушка понимала, не надо, не нужно лишний раз напоминать молодому человеку о войне. Он вырвался из ада. Совсем молодой, а взгляд как у матерого старого рыцаря.

— Я ведь морской летчик. О боях на суше узнаю, как и все из газет.

— Пусть все закончится. Я раньше молилась за всех русских и немецких воинов, а теперь молюсь за вас, Кирилл.

— Глядите, кафе-мороженное! Вы хотите мороженное?

— О, mein Got! Зимой! В мороз! Я маленькой девочкой с бантиками приехала в Россию. Я тогда быстро поняла, что русские сумасшедшая нация. Конечно хочу!

— Тогда идемте!

Уже вечером, проводив Ингу до дома Кирилл отправился в Сосновку. Разумеется, на метро. Бегущая лестница эскалатора унесла фельдфебеля в невообразимые бездны чугунных туннелей, облицованных гранитом и мрамором станций. Петербуржцы давно привыкли к скоростному подземному транспорту. Мягкий электрический свет, скоростные поезда, усиленный динамиками голос кондуктора, объявляющий станции, а ведь над головой толщи грунта, дома, улицы, реки и каналы. Самые глубокие туннели проложены на девяноста метрах под землей.

После пересадки на Казанской Кирилл обратил внимание на двух явно приезжих. Солидный господин и дородная дама в драповом пальто и пуховом платке на голове вздрогнули и синхронно перекрестились, когда закрылась дверь вагона. Оба широко раскрыв глаза и разинув рты смотрели в окно. Оба явно вздохнули с облегчением как поезд вынырнул из темного туннеля на освещенную платформу.

В городе всего три линии метро. Заблудиться сложновато. Да и указатели, схемы на каждом шагу. Правда, ехать пришлось с двумя пересадками, но зато куда быстрее чем на таксомоторе. И экономичнее, стоит добавить. Вот и конечная «Политехническая». Станция неглубокого заложения. Поток людей вынес Кирилл на улицу. После подземных туннелей молодой человек не сразу сориентировался на местности. Запутался и вышел через не тот павильон, пришлось обратиться к городовому.

— Сосновка? А какую вам улицу, господин фельдфебель?

— Михайловская.

— Тогда вон по центральной аллее Политеха идите, не собьетесь. Дальше опять прямо на Ольгинскую.

— Спасибо! Дальше разберусь, места знакомые.

— Удачи, служивый!

В особняке на Михайловской Кирилла встретили с распростертыми объятьями. Как домой попал. В холле фельдфебеля сграбастал каперанг Кожин. Евгений Павлович гостил у родителей супруги со всем семейством.

Не успел каперанг поздравить Кирилла с очередным «Георгием», как на молодого человека набросились тетя Лиза и тетя Лена, бабушка с дедом. Вокруг крутились юные Никифоровы и Кожины. Большой дом дяди Вани радушно встретил раскрасневшегося с мороза Кирилла.

— Как ты похудел, глаза провалились, щеки впали! А ну, сбрасывай свою шинель, разувайся, не стой столбом. Женя, отпусти мальчишку! Он из казармы, оголодал на казенных щах.

— Бабушка, от дяди Вани и папы письма были?

— Были, были. Марш за стол, кому говорю! Грешно о делах с голодным разговаривать.

— Пойдем, Кирилл. Настя, Тимоша, отпустите брата. Лучше проводите в туалетную и примите у него реглан.

За столом собралась вся семья. Чинно расселись, Кирилл удачно занял стул рядом с Евгением Павловичем. Дедушка прочел короткую молитву.