Письма бойцов
Шрифт:
— Кто еще? — Иван Дмитриевич негромко поинтересовался у Кравцова.
— Я, ты, ротные, начальник мехчасти и ротмистр, — короткий кивок в сторону батальонного жандарма.
Ротмистра Вавилова редко приглашали на постановку боевых задач, зато организационные совещания без него не обходились. Служба у человека такая. До сих пор держал дистанцию с офицерами, хотя пройденные вместе сотни и тысячи верст сплачивали.
— Подождем, Григория Петровича, — жандарм уловил взгляд помощника комбата. — Не торопитесь, господа, он сам все пояснит.
Интересное начало. Надо ли говорить, офицеров такой заход
— Не о конце ли операции нам сообщат? — Чистяков озвучил животрепещущий вопрос.
— Рад бы, но увы, — Вавилов развёл руками. — Не вхож в высшие штабы.
Об этом давно все говорили, все ждали приятной новости, некоторые уже готовились к возвращению домой, но командование хранило молчание. Хотя даже нижние чины прекрасно знали — война закончилась. Король и правительство пленены, фронт остановился, не докатившись до Шотландии, везде затишье, не стреляют. Саперный батальон и мехбригада стоят на отдыхе. Перемирие соблюдается. Вон, даже местные уже при встрече с русскими не отводят глаза, сами разговоры заводят.
— Добрый день, господа, — полковник Никитин ворвался в помещение и остановился у стола.
— Новости у меня интересные. Не буду излишний раз напоминать, что дело секретное, сами все поймете. Попрошу проявить благоразумие и лишним ни с кем не делиться.
— Какие будут распоряжения? — на правах второго человека в батальоне поинтересовался Кравцов.
Никитин с шумом отодвинул стул, сел и бухнул локти на стол.
— Господа, не знаю, обрадует это кого, или опечалит, но я вас покидаю. Получен приказ сдать батальон и лететь в Россию.
— Поздравляю с повышением, — брякнул Никифоров.
— Не спешите, Иван Дмитриевич, — комбат подпер подбородок кулаком. — К чинам и должностям уже не стремлюсь. Мне родных кексгольмцев во как хватает!
Никитина уже не слушали, со всех сторон посыпались поздравления. Главным образом со скорейшим возвращением домой.
— Как доберетесь до Кексгольма, всем нашим привет передавайте. Запасной роте в особенности, давненько от них пополнения не присылали.
— Прошу минуту. Не на площади, господа. Командиром батальона будет Алексей Сергеевич, — кивок в сторону командира второй роты. — Вы, Еремей Сергеевич, пока помощник командира. Пока.
Специально с нажимом. Кравцов кивнул в ответ. Похоже, у него были какие-то договоренности с комбатом. Иначе Никитин никогда не стал бы проводить назначение «через голову». Никифоров не стремился задерживаться в армии дольше отведенного судьбой срока, посему взирал на это дело с некоторой ленцой. Тем неожиданнее для него прозвучала следующая фраза.
— А Вас, Иван Дмитриевич попрошу взять на себя вторую роту. — Не дав ему опомниться, Никитин продолжил: — Образование у вас гражданское, но службу знаете, нижние чины уважают и побаиваются. Пора набирать ценз на командовании.
— Так точно, роту приму.
— Со структурой Алексей Сергеевич сам определится, но я бы порекомендовал сделать вторую роту технической, передать ей все инженерные средства батальона. И Ивану Дмитриевичу проще, и не надо на его место грамотного инженера с офицерской жилкой искать.
Дальнейшее Никифоров слушал с мрачным выражением лица. Не радовало его это. Нет, не радовало. Не служивый он, никогда в армию не
— Куда, если не секрет, Григорий Петрович? — полюбопытствовал Чистяков, когда с распоряжениями и замещениями закончили.
— Не могу знать, Алексей Сергеевич. Приказ из штаба экспедиционной армии. Сам понимаешь. Лечу даже не в Петербург, а в Ревель. Так что, передать весточки в Кексгольм может не получиться.
Перед второй частью совещания Никитин сам выглянул в коридор, проверил пост у двери штаба. На самом деле он в очередной раз хотел убедиться, что из-за закрытых дверей в коридоре ничего не слышно.
— Господа офицеры, даже не знаю, как это сказать, посему передаю слово Аристарху Германовичу. Даже не распоряжение, а рекомендация пришла по линии Отдельного Корпуса. Вам и карты в руки. Боюсь не так что скажу.
— Полноте, Григорий Петрович, — жандарм прекрасно уловил все слои и смыслы слов комбата. — Всё вы прекрасно поняли, но действительно лучше мне самому ввести офицеров в курс дела.
Жандарм поддался вперед и окинул офицеров цепким пристальным взглядом.
— Все мы здесь люди серьезные. Потому даже предупреждать не буду, что лишнее лучше не говорить и не писать. Все мы видели Палестину. Пустыни, соленое море, неудобья и камни. Отдавать эту землю русским крестьянам издевательство одно выйдет. Мало кто поедет, еще меньше сможет прижиться и хозяйство наладить. Однако есть в России люди, которым Палестина мила.
Ответом послужили смешки. Все прекрасно поняли, о чем речь.
— По поводу иудеев у нас давно в стране общее мнение составилось. Раз мне передали просьбу провести определенные действия и дать рекомендации, то значит государь уже принял решение. Алексей Николаевич нами всеми любим, долгих лет ему и его отцу императору Николаю. Знаем, дурными делами государь еще ни разу не отметился. Что же касается Палестины, то уже после Рождества объявят о переселении евреев в Землю Обетованную. Разумеется, на добровольной основе, но по настойчивой просьбе. Полагаю, все знаете, какие законы и указы у нас за последний год приняты.
— Нас то каким боком это касается? Поедем в Палестину лагеря переселенцев обустраивать?
— Нет, Еремей Сергеевич, переселенцы сами пусть обустраиваются как хотят. Не наше это дело. Вы все хорошо знаете своих саперов, знаете кто из нижних чинов и унтеров на своем месте, кто нашему батальону и русской армии нужен, кого желательно удержать.
Ротмистр Вавилов сплел пальцы перед собой.
— У нас есть нижние чины еврейского происхождения и даже иудейского вероисповедания. Прошу, господа, самим подумать, выделить тех евреев, кого вы хотите и дальше видеть своими саперами и своими согражданами. Аккуратно с ними переговорить, настойчиво посоветовать принять православную веру, пройти натурализацию, написать родным, чтоб спешно бежали креститься. Всем остальным молчок. Не могу знать, когда, но ожидается приказ о демобилизации и увольнении со службы всех иудеев. Государь решил строить в Палестине дружественное нам государство, не допустить при этом ошибок прежних царей, как вышло на Балканах и с Польшей. Вы понимаете.