Письма человека, сошедшего с ума
Шрифт:
— Скажите только слово, и я вамъ предложу свою карету, — отвтилъ онъ шутливо.
Я сказалъ это слово — и черезъ дв недли я уже сидлъ въ правленіи желзной дороги, гд служу до сихъ поръ. Мсто мн сразу дали хорошее, требовавшее нкоторой смекалки, нкотораго развитія. Я быстро сдлался однимъ изъ лучшихъ работниковъ правленія. Опредлившій меня къ мсту тузъ любезничалъ со мною и даже посвящалъ меня въ свои ловеласовскія похожденія. Однажды, въ минуту откровенности, онъ мн сказалъ:
— А вашъ старикъ очень доволенъ, что я васъ сманилъ на мсто.
— Да разв мой фатеръ еще помнитъ о моемъ существованіи? — спросилъ я.
— Эхъ вы, молодежь. — проговорилъ онъ. — Будете отцами, сами узнаете, какъ болитъ сердце
Въ этомъ дух говорилось много и долго; мое сердце все боле и боле умилялось. Черезъ недлю у моего покровителя произошло мое свиданіе съ отцомъ. Отецъ плакалъ, я плакалъ, покровитель плакалъ, мачиха плакала, маленькія дти отца плакали. Это была чувствительная картина изъ библейской исторіи: блудный сынъ возвращался въ родную семью…
Черезъ полгода мачиха начала со слезами жаловаться мн, что отецъ сталь скупъ, что онъ мало даетъ на дтей, что имъ нужны шубки и кафтанчики.
— Голубчикъ, милый, какъ ты добръ! — говорили мн, когда я привезъ и шубки, и кафтанчики.
Меня обнимали и цловали. Я былъ вполн счастливъ: меня любили въ родной семь, я могъ отплачивать ей за эту любовь своими заботами…
— Я очень, очень радъ, что вы сошлись опять съ семьею, — говорилъ мн черезъ нсколько мсяцевъ мой покровитель. — Отецъ вдь всегда заботился о васъ, онъ и просилъ меня, чтобы я създилъ повидаться съ вами, чтобы я опредлилъ васъ къ мсту, подходящему къ вашимъ способностямъ.
Я слушалъ и внутренно былъ благодаренъ отцу.
— Дйствительно, онъ и не могъ не волноваться за васъ, — продолжалъ мой покровитель. Вс его знакомые длали намеки на ваше плохое положеніе, на вашу бдность. Вс обвиняли его за безсердечность. Наконецъ, это было щекотливо: онъ въ такихъ чинахъ, а старшій сынъ сидитъ гд-то въ лавчонк за прилавкомъ… И то сказать, теперь вы можете стать полезны семь: вашъ отецъ, несмотря на свой чинъ, получаетъ относительно мало, вы, попавъ на выгодное мсто, можете не мало помочь младшимъ братьямъ, и въ случа его смерти все же поддержите семью. Это его очень безпокоило…
Я упалъ съ неба на землю, я очнулся отъ радужнаго сна въ мір грязныхъ и пошлыхъ расчетовъ…
Докторъ, мн иногда кажется, что и это могло отозваться на моемъ психическомъ состояніи…
Можетъ-быть, вы скажете, что я, какъ человкъ, страдающій меланхоліей, вижу все въ мрачномъ свт и изображаю себя какимъ-то бднымъ Макаромъ подъ валящимися на него шишками. Нтъ, тысячу разъ нтъ! Я не мученикъ, не страдалецъ, моя жизнь была полна и веселыхъ, и свтлыхъ минутъ. Кутежи съ товарищами, когда въ накуренной комнат лилась водка, лилось пиво, лилось вино; загулъ съ падшими женщинами, когда въ тяжелой атмосфер ихъ домовъ слышались хмельныя псни, шелъ хмельной плясъ, раздавались хмельные поцлуи; наслажденія театромъ въ тридцатиградусной температур райка, откуда съ кучкой пріятелей мы шли обсуждать пьесу за кружками пива, шумя и споря до благо дня, все это испыталъ и я, какъ испытываютъ вс городскіе юноши-бдняки, не имющіе около себя ни честной семьи, ни серьезнаго кружка, связаннаго серьезнымъ дломъ…
Но, докторъ, я сильно боюсь, что и эти радости влили капельки яда въ мой разстроенный мозгъ.
Взвсьте все сказанное мною, призадумайтесь надъ жизнью бдной городской молодежи, чтобы дополнить недосказанное мною, и найдите лкарство, которое могло бы смыть въ моемъ организм слды
Примите увреніе въ моемъ уваженіи къ вамъ.
IV
Письмо безъ заголовка
… За мной слдятъ, меня развлекаютъ, меня уговариваютъ, и все это длается ради того, чтобы я не прикончилъ съ собою. Они воображаютъ, что они этимъ выказываютъ свою любовь ко мн. Но если бы они знали, какую пытку я выдерживаю въ каждый лишній день жизни, — они сами дали бы мн бритву, револьверъ или веревку и сказали бы:, «успокойся!» Я долженъ, наконецъ, откровенно сознаться, что меня сводитъ съ ума.
Наше время — время погони за наживой, мошенническихъ поставокъ, злостныхъ банкротствъ, громадныхъ кражъ, безумныхъ аферъ, биржевой игры, Варшавскихъ, Гулакъ-Артемовскихъ, Овсянниковыхъ, Юханцевыхъ. Нужно быть крайне осторожнымъ, крайне недоврчивымъ, крайне осмотрительнымъ человкомъ, чтобы не попасть какъ-нибудь случайно въ кашу, завариваемую разными червонными валетами, дамами и тузами, и не разыграть крайне непривлекательную роль дурачка или негодяя на суд, въ качеств свидтеля или подсудимаго по дламъ этихъ господъ. Человку честному и самолюбивому, случайно запутанному въ подобное дла, остается нердко одинъ исходъ — смерть, и, я думаю, не одно самоубійство совершилось именно потому, что подобные люди нердко попадали въ эту грязь, завязали въ ней по уши и, боясь позора, спшили сойти со сцены жизни. Я, по крайней мр, именно потому не могу доле жить. Я разскажу теперь подробно, свою поучительную исторію.
Лтъ шесть тому назадъ, я встртился съ человкомъ, про котораго ходили слухи, что это честный человкъ, что это человкъ съ широкими планами, что это чуть не будущій спаситель отечества. Въ первое же время знакомства съ нимъ я узналъ, что онъ устраиваетъ какія-то артели, что онъ хочетъ удешевить народныя книги, что онъ хочетъ устранить издательскую эксплоатацію, что онъ хочетъ поставить на новыя начала наше банковое дло. Когда онъ говорилъ — голова кружилась отъ его замысловъ. Ворочая большими длами, онъ самъ жилъ до послдней степени просто, онъ помогалъ, кому могъ, онъ выглядлъ какимъ-то безсребренникомъ. Со мной онъ сошелся сразу, откровенно, дружески, какъ онъ сходился со всми въ качеств простой широкой русской натуры. Я сталъ ему помогать въ его предпріятіяхъ, видя ихъ полезную сторону.
— Эхъ, голубчикъ, все это идетъ отлично и все это должно рухнуть завтра изъ-за какихъ-нибудь пустяковъ, — сказалъ онъ мн однажды.
Онъ былъ взволнованъ и блденъ.
— Что случилось? — спросилъ я.
— Да то, что нужны деньги, а денегъ нтъ, — сказалъ онъ. — Впрочемъ, это участь всхъ великихъ предпріятій, когда думаешь не о нажив, а объ общественной польз. Будь-ка деньги у Песталоцци, у Ланкастера, у Оуэна, у Фурье, разв то бы осталось отъ нихъ, что мы видимъ теперь.
Онъ тревожно ходилъ по комнат, и потиралъ себ лобъ.
— Да неужели же нельзя нигд достать денегъ? — спросилъ я.
— Я и то придумываю, какъ бы извернуться на время, — сказалъ онъ. — Видите ли что: можно застраховать чью-нибудь жизнь и потомъ подъ эту страховку занять деньги въ одномъ изъ банковъ…
— Но кто же дастъ деньги подъ такую страховку? — замтилъ я.
— Дадутъ!
Онъ назвалъ мн банкъ, гд у него были знакомые директора и гд охотно дали бы деньги подъ такое обезпеченіе. Кром того, онъ сказалъ мн, что если бы нсколько человкъ изъ нашего кружка сдлались членами этого банка, то намъ открылся бы въ банк кредитъ въ десять разъ боле внесенной нами суммы. При этомъ у насъ въ рукахъ очутились бы большія суммы и мы могли бы начать свои предпріятія въ громадныхъ размрахъ. Широкіе планы развернулись передо мною во всей своей привлекательности, и прожектеръ доказалъ мн, какъ дважды два четыре, что я могу принести неисчерпаемую пользу обществу.