Письма для Люка
Шрифт:
— Лукас Харрингтон, отпусти меня! — я испытываю смесь унижения и радости, когда мир вращается.
Он ставит меня на ноги и поддерживает.
— Прости, соплячка. — Он улыбается мне, и на его квадратной челюсти появляется ямочка. — Прошло два года, — он протягивает руку и гладит меня по голове. — Я скучал по тебе.
Мой желудок переворачивается. Что не очень хорошо. Я придаю своему голосу беззаботности.
— Я тоже скучала по тебе. Почему ты не в форме?
Он почесывает подбородок, где легкая золотистая щетина придает ему сходство
— Я подумал, что лучше остаться инкогнито, понимаешь? Учитывая предложение и всё такое. Меня пока не должно быть в городе.
Я не могу сдержать ухмылку.
—Ты самый неприметный человек из всех, кого я когда-либо встречала.
Его рост — шесть футов шесть дюймов, а мускулы выглядят так, словно их вырезали прямо из горной породы. К тому же он калифорнийский красавец. Серьёзно, просто дайте ему в руки доску для серфинга, и он мог бы делать рекламу для государственного совета по туризму.
Он всё ещё улыбается мне, и это вызывает у меня странное сердцебиение, так что я отворачиваюсь и ищу свой шлёпок. Надевая его, я вдруг вспоминаю, что оставила машину на стоянке без присмотра.
— Черт! — я бросаюсь к автоматическим дверям терминала.
— Что такое?
— Я неправильно припарковалась. Нам нужно поторопиться.
Его улыбка становится шире, отчего ямочки на щеках становятся еще глубже.
— Если тебя отбуксировали, я никогда не прощу тебе этого. — Он перекидывает сумку через плечо и хватает меня за руку. — Пошли, — говорит Люк, увлекая меня к дверям. — У тебя все еще есть та крошечная машинка-гремлин?
Я закатываю глаза, и это единственный способ отвлечься от того факта, что я держусь за руки с Люком Харрингтоном. Это бессмысленно. Даже платонически. Но мне кажется, что это нечто большее. С ним всегда казалось, что это нечто большее.
Но все это односторонне.
— Я обновилась, — говорю я ему, когда мы возвращаемся в августовскую жару, и выдергиваю свою руку из его ладони, направляясь к своему белому внедорожнику, который (к счастью) стоит там, где я его оставила. — Он электрический, так что можешь прочитать мне лекцию о том, как глупо иметь электромобиль в месте, где постоянно отключают электричество.
Его смех звучит так громко, что женщина в деловом костюме останавливается и смотрит на нас. Как только она замечает Люка, то резко оборачивается и чуть не спотыкается на своих высоких каблуках.
Он не замечает. Люк слишком занят, ухмыляясь мне и усаживаясь на мое пассажирское сиденье.
— Не забывай о землетрясениях, — говорит он, подмигивая.
Я театрально вздыхаю, пристегиваясь ремнем безопасности.
— Я не забыла. Ты посвятил два письма именно этой теме.
— Да ладно тебе, Хейвен, тебе нравится спорить со мной. — Он отодвигает сиденье, чтобы было больше места для ног. Но этого все равно недостаточно. Я никогда не видела, чтобы он чувствовал себя в машине на сто процентов комфортно.
— Без комментариев, — бормочу я, но на моих губах появляется улыбка. Люк чертовски хорошо знает, что
За исключением того единственного раза.
В ночь перед его уходом в армию. Мой четырнадцатилетний мозг отказывался воспринимать такие понятия, как «возможность» или «государственная служба». Внезапно моя первая — и единственная — любовь уходила, и это было несправедливо.
— А что, если ты не вернешься? — потребовала я, прижав кулаки к бокам. Кровь застучала у меня в ушах. Я хотела ударить его... а также броситься в его объятия и умолять его не уходить.
Он нахмурился.
— Почему ты так тяжело это воспринимаешь? Люди все время идут в армию.
— Да, но...
— Что но?
Я покачала головой. Слезы обожгли мне глаза, и я отвернулась. Но я была слишком медлительна, и Люк, схватив меня за руку, развернул к себе.
Его голубые глаза расширились, а голос стал хриплым.
— Хейвен. — Он провел большим пальцем по моей щеке, прямо по веснушкам, которые я ненавидела. — Всё в порядке, соплячка. Мы будем писать друг другу письма. Каждую неделю, если хочешь.
Я сглотнула, полностью сосредоточившись на покалывании, которое вызвало его прикосновение на моей щеке.
— Хорошо. Просто пообещай, что всегда будешь отвечать.
Он улыбнулся, показывая ямочку, которая понравилась мне с тех пор, как я впервые его увидела.
— Я обещаю.
Это обещание он сдержал. Во время каждой командировки и миссии. В каждом месте службы и на всех учениях. Где бы он ни был, Люк никогда не переставал писать. Все четыре года, пока я училась в средней школе, мы обменивались письмами. Они продолжались, пока я училась в колледже. Он ни разу не нарушил своего обещания писать.
Но для меня важнее всего другое, невысказанное обещание. Это обещание он тоже сдержал.
Он вернулся домой.
Он дома навсегда, и это нормально, что он не может быть моим. Я могу любить его издалека, пока знаю, что он в безопасности.
— Мне нравится эта машина, — говорит Люк сейчас. Вблизи, в лучах солнца, бьющих сквозь ветровое стекло, я вижу шрамы у него на виске. Изменение цвета кожи у основания шеи, где врачи в Германии сделали пересадку кожи. Я знаю, что его футболка скрывает кое-что похуже.