Письма императора
Шрифт:
– Она же сказала, это шифр, – напомнил Тростинка.
Ален посерьезнел. Он взял со стола первый листок и просмотрел его.
– М-да, – вздохнул он, отдав листок Амалии. – Кажется, действительно шифр.
– Ну и как его разгадать? – уныло спросил Франсуа.
В комнате повисло молчание. Бандиты смущенно переглядывались, Анри хмурился, Франсуа нервно шевелил пальцами.
– Я где-то читал, – наконец решился Тростинка, – что любой шифр можно разгадать.
Но тут на него так посмотрели, что он съежился, мечтая провалиться под землю или куда-нибудь еще, где его позор будет не так
Амалия, прикусив губу, хмуро рассматривала листок с цифрами.
Готье подался вперед:
– Скажите, мадам, вы знаете, что это такое?
– Кажется, знаю, – ответила Амалия, но в тоне ее не чувствовалось особой радости.
– Она знает! – шепотом сообщил Венсан Тростинке. – Не падай духом, приятель!
– Примитивная штука, – меж тем говорила Амалия. – И очень действенная.
– Ну, так что же? – нетерпеливо спросил Ален.
Амалия вздохнула. Она была бы рада ошибиться, но понимала, что скорее всего права. И, значит, сокровище, каким бы баснословным оно ни было, им не найти никогда. Потому что…
– Это книжный шифр, – сказала Амалия.
Кучер открыл рот. Франсуа озадаченно насупился.
– Чего-чего? – спросил Тростинка.
– Вы не могли бы объяснить поточнее? – попросил Ален. – Потому что мы… как бы выразиться помягче… ни черта не понимаем. – И он широко улыбнулся.
– А тут и понимать-то нечего, – уныло отозвалась Амалия. – Берется книга, из нее выбирается нужная буква, после чего вы пишете номер страницы и номер буквы на этой странице. Потом точно так же выбираете следующую букву, потом следующую, и так до самого конца. Прелесть метода заключается в том, что одну и ту же букву вы можете закодировать тысячами различных способов, и если сообщение попадет к человеку, который не знает, какая именно книга выбрана, он никогда не сумеет разгадать его.
– Я чего-то не понял, – жалобно сказал Тростинка. – Так что, получается, все было зря? Ну нет, я не согласен!
– Я тоже, – неожиданно поддержал его Анри. – Скажите, Амалия, а вы уверены, что это именно книжный шифр?
– К сожалению, да, – со вздохом отозвалась Амалия. – Смотрите сами. Первое число в каждой двойной записи – это номер страницы. Похоже, что книга была довольно толстой, потому что встречается и 313-я страница, и 356-я… Второе число – это номер буквы. Так как буквы, в отличие от страниц, не пронумерованы, чтобы не сбиться, шифровальщики стараются брать одну из первых букв в строке. Видите? Первая буква, вторая, восьмая, четвертая… Только один раз встречается сорок вторая и несколько раз – какая-нибудь вроде семнадцатой или девятнадцатой. – Она поморщилась. – Нет, это совершенно точно книжный шифр.
– И его никак нельзя раскрыть? – спросил Франсуа.
– Если не знать, какая именно книга имеется в виду, – никак, – твердо ответила Амалия.
– Но ведь это можно узнать, – заметил полицейский.
– Каким образом? – раздраженно спросила Амалия.
– Для начала, – спокойно промолвил Анри, – нам надо выяснить, кто такие Дени и Антуан. Из письма следует, что они были братьями, верно? Это уже кое-что. Затем: для того чтобы раскрыть шифр, у обоих должно было быть по одинаковому экземпляру одной и той же книги.
– А он дело говорит, – с оттенком удивления заметил Венсан Тростинке. – С какой стати мы должны сдаваться, когда речь идет о сокровищах? По крайней мере, попытаться стоит.
– Все это очень хорошо, – вздохнула Амалия, – но взгляните сюда. – Она взяла пальцами за уголок один из листков. – Видите?
Тростинка озадаченно покосился на страницу.
– Что видим? – спросил он.
– Мне кажется, – медленно проговорил Ален, – я понимаю, что вы имеете в виду. Листки пролежали в тайнике не день и даже не месяц, а много, много больше.
– Именно, – кивнула Амалия. – Обратите внимание на бумагу – такой уже давно не делают. Она лишь слегка пожелтела по краям, но лишь потому, что отменного качества, другая бы, наверное, уже давно стала желтой. А чернила? Видите эти пятнышки? Здесь почерк кажется слишком тонким, здесь, наоборот, чернил оказалось много…
– Ну и что все это значит? – насупился Венсан.
– Он писал пером, – тихо промолвила Амалия. – Самым обыкновенным пером. Вы хоть представляете, сколько лет назад было написано письмо? Где-нибудь в 1830 году, если не раньше, а сейчас у нас 1883-й. Что это значит, господа? Да попросту то, что ни Дени, ни Антуана, скорее всего, уже нет в живых, а значит, наша задача сильно усложняется.
– А никто и не ждал, что она будет простой, – парировал Ален. – Деньги никогда легко не даются, а речь, я так понимаю, идет об очень больших деньгах, раз вокруг шкатулки толчется столько народу. Конечно, люди умирают, но, видите ли, Амалия, ни один человек не исчезает бесследно. Уверен, если мы как следует постараемся, то наверняка отыщем кого-нибудь, кто знал этих братьев или служил у них. И тогда, может быть, мы получим ответы на наши вопросы.
– Хорошо бы прежде всего установить фамилию братьев, – заявил Франсуа. – Потому что искать какого-то Антуана, который был братом какого-то Дени, чересчур накладно. А если мы узнаем их фамилию…
Амалия усмехнулась:
– То-то и оно, что никакой фамилии тут нет, – сказала она.
– Зато есть шкатулка, – возразил Анри. – Вначале она была у Антуана, который положил в тайник письмо и отправил ее брату. Вероятно, шкатулка не дошла до адресата, иначе мы бы не обнаружили письмо. Ее просто использовали для хранения бумаг, и в конце концов она оказалась у моего отца. Возможно, он где-то купил ее, а возможно, ему ее отдали вместе с письмами, которые искала баронесса. – Он пристально поглядел на Амалию. – Вы случайно не знаете, кто именно передал письма моему отцу?
– Знаю, – отозвалась Амалия. – Мадемуазель Перпиньон.
Глава 4
В последующие полчаса план действий был выработан. Готье отправится на службу и попытается узнать все, что только можно, о мадемуазель Перпиньон, которая когда-то служила в России гувернанткой в доме князей Мещерских. Поскольку Готье полицейский, ему это будет сделать легче легкого.
– Я все-таки не думаю, что мадемуазель Перпиньон имеет отношение к шкатулке, – сказала Амалия. – Ведь на крышке стоит буква А, а не П.