Письма Махатм
Шрифт:
Прилагаю письмо, любезно одолженное мне полковником, хотя и без ведома автора. Наш друг (Хьюм. – Ред.) бесится абсолютно не по-йоговски, и Субба Роу прав в своем мнении о нем. Такие и еще худшиеписьма будут получены Ч.К.М., С.М. и другими. И это тот человек, который еще недавно клялся своим честным словом, что никогда не повредит Обществу, каким бы ни было его мнение о нас лично! Завершение цикла, добрый друг, самые последние усилия... Кто победит? Кто-либо из дуг-па, влиянию которых он теперь полностью подвержен и которых он привлекает любым путем и способом, или... Но довольно!
Искренне ваш, К.Х.
Письмо № 100 (ML-79)
[К.Х. – Синнетту]
Получено в декабре 1882 г.
[О выпуске периодического издания]
Так как вы в своей предыдущей записке не «рассмотрели вопрос исчерпывающе», то я сказал лишь то, что сказал, потому что я не делец. Человек, привыкший к торговым делам, несомненно, вывел бы заключение обо всем плане даже из меньших фрагментов [сведений], чем были у вас. Но теперь, когда вы расширили вопрос, я могу сказать (в то же время очень низко оценивая свое любительское мнение), что ваш план кажется довольно разумным и обоснованным. Мистер Дейр, не менее вас самого, должен хорошо вознаграждаться за свои ценные и преданные услуги. Ваше предложение не начислять прибыль на отложенные четыре двенадцатых акций, пока их владельцы не добьются, чтобы остальные восемь двенадцатых обеспечили справедливый доход, является честным для обеих сторон.
Издадите ли вы в конечном счете или не издадите двойной или четверной журнал – я все же думаю, что, если это осуществимо, надо было бы добиваться большего капитала потому, что если вы полностью обеспечены на любой непредвиденный случай, то можете осмотрительно выбрать нужный вариант; хладнокровное обсуждение и обдумывание всех шансов
А теперь, прежде чем оставлю свое новое амплуа коммерческого советника, я должен повторить, что, хотя мы и поможем предприятию с начала до конца в возможной по нашим правилам мере, инициатива должна быть в руках ваших друзей, и вам самому следовало бы руководить делом и болеть за него. Я объясню почему. Несмотря на то что величайшее благо должно произойти от успешного основания такого журнала, строгий закон справедливости запрещает нам делать что-либо, что хотя бы в незначительной мере уменьшит заслуги, на которые тот, кто превратит эту мечту в реальность, будет иметь право. Мало кто знает свое будущее или то, что лучше для него. Нет сомнения, что жизнь на европейском континенте и в Англии имеет обаяние, какого нет у бедной скучной Индии. Но последняя может, с другой стороны, предложить преимущества и привлекательность, не снившиеся обычному мистику. Я не решаюсь сказать больше, но вы не правы, мой друг, очень не правы, соглашаясь остаться здесь только из-за меня. Я, по крайней мере, не чувствую себя настолько самолюбивым, чтобы принять эту жертву, если бы не знал, что делаю.
За ваше любезное согласие, в соответствии с нашим желанием, присутствовать на праздновании годовщины примите нашу горячую благодарность. Результаты вашего присутствия и вашей речи будут больше и лучше, нежели вы теперь можете себе представить. И, подобно всем добрым делам, они принесут вам щедрую награду теперь и в будущем. Пусть будет для вас утешением то, что вы в большой мере помогли нейтрализовать плохое влияние, которое враги Истины сконцентрировали вокруг Общества. Мертвая точка сменяющегося цикла прошла; для Теософского общества 17 декабря начинается новый цикл. Следите и смотрите.
Всегда ваш друг, К.Х.
Письмо № 101 (ML-57)
[К.Х. – Синнетту]
Получено 6 января 1883 г.
[О Ч.К. Мэсси]
Мой дорогой друг!
Я подхожу к предмету, которого умышленно избегал многие месяцы, пока не собрал доказательства, которые даже на ваш взгляд покажутся убедительными. Как вы знаете, мы не всегда одинаково мыслим, а также то, что для нас является фактом, не имеет в ваших глазах никакого веса, если оно никоим образом не нарушает западных методов суждения о нем. Но теперь настало время, когда мы должны пытаться заставить вас лучше понимать нас, чем до сих пор понимали даже некоторые из лучших и наиболее серьезных западных теософов, например Ч.К. Мэсси. И хотя я менее всех стремлюсь, чтобы вы следовали за мной как за вашим «пророком» и «вдохновителем», я все же был бы истинно огорчен, если бы вы дошли до того, что стали бы считать меня «моральным парадоксом», допуская, что я или виноват в том, что приписываю себе силы, которых никогда не имел, или злоупотребляю ими, чтобы скрыть недостойные цели, так же как и недостойных лиц. Письмо мистера Мэсси объясняет вам, что я хочу сказать; то, что ему кажется убедительным доказательством и безупречной уликой, для меня ни то, ни другое, так как я знаю всю истину. В последний день вашего 1882 года его имя стоит третьим в списке неудач – то, что (спешу это сказать, опасаясь нового недоразумения) не имеет никакого отношения к предполагаемому учреждению нового Отделения в Лондоне, а связано – только с его личным прогрессом. Я глубоко об этом сожалею, но не имею права привязываться настолько крепко к какой-либо персоне или персонам благодаря личной симпатии и уважению, чтобы лишать свою работу поступательного движения, стать неспособным повести остальных к чему-то более великому и благородному, нежели их нынешние убеждения. Поэтому я предпочитаю оставить их при нынешних заблуждениях. Вкратце дело заключается в следующем: мистер Мэсси находится во власти весьма странных, неправильных представлений и в последнее время «видит сны», хотя он и не медиум, как его друг, мистер С. Мозес. При всем том он благороднейший, чистейший, короче, один из лучших людей, которых я только знаю, хотя при случае слишком расположен верить ложным данным. Но у него совершенно отсутствует правильная интуиция. Она придет к нему позднее, когда не будет ни Е.П.Б., ни Олькотта. До этого времени – запомните и скажите ему это – мы не требуем ни преданности, ни признания нас (ни публичного, ни личного), а также не хотим ни иметь каких-либо дел с Британским отделением, ни разговаривать с его членами, кроме как через вас. Четыре европейца были взяты на испытание двенадцать месяцев назад. Из этих четырех только вы один были найдены достойным доверия. В этом году вместо индивидуумов будут подвергнуты испытанию [теософские] общества. Результат будет зависеть от их коллективной работы, и мистер Мэсси ошибается, надеясь, что я готовлюсь присоединиться к пестрой толпе «вдохновителей» миссис К[ингсфорд]. Пусть они останутся под личинами Иоаннов Крестителей и тому подобных библейских аристократов. Лишь бы они изучали наши доктрины – хотя и примешанными чужими плевелами, – и многое будет достигнуто. Ч.К.М. хочет Света, – приглашаем его к нему – через вас. Если это все, чего он хочет, то какая для него разница, считает ли он, что у «светоносца», передающего вам свой факел, чистые или нечистые руки, если на самом свете это никак не сказывается? Только разрешите вас предостеречь. Дело это такое незначительное, что кажется невинным проявлением женского тщеславия, но, если его сразу не откорректировать, оно может привести к очень плохим последствиям. В одном письме миссис Кингсфорд к мистеру Мэсси, условно принимая доминирование Британского теософского общества, она выказывает свою уверенность – нет, указывает как на неоспоримый факт, – что до появления «Пути Совершенства» никто «не знал, как восточная школа понимает перевоплощение», и добавляет: «видя, как много рассказано в этой книге, Адепты спешат отпереть свои собственные сокровища, которыми они так неохотно делились до сих пор» (как пишет Н.Х. [1] )». Мистер Мэсси полностью согласен с этой теорией и подкатывает к этой леди с ловким комплиментом, который сделал бы честь дипломату. «Вероятно, пишет он, – чувствуется (Братьями), что община, в которой мог появиться и быть принят такой труд, как “Путь Совершенства”, подготовлена к принятию света»! Ну а теперь, дай только этой идее ход, и все это обратится в секту, школу высокоценимой писательницы, которая, хотя и является представительницей пятого Круга, несвободна от значительной дозы тщеславия и деспотизма, а отсюда и фанатизма. Таким образом, неправильное представление возвеличивается, ему придается неуместная важность. Этим наносится вред ее собственному духовному состоянию. Происходит стимуляция спящего в ней чувства собственного мессианства; и вами будет создано препятствие делу свободного, обширного и независимого исследования, которое ее «вдохновители» – как и мы, – желают продвинуть. Напишите же мистеру Мэсси правду, добрый друг. Расскажите ему, что вы знали о восточных взглядах на перевоплощение за много месяцев до появления сочинения, о котором идет речь, так как еще 18 месяцев назад, в июле, вас начали учить, в чем заключается разница между перевоплощением по Алану Кардеку, или возрождением личности, и перевоплощением духовной Монады. Эта разница была вам указана впервые 5 июля в Бомбее. А чтобы устранить другое ее беспокойство, скажите ей, что никакой верности Братьям от нее не ожидают (да и не примут, даже если она и будет предложена), поскольку у нас сейчас нет намерений продолжать эксперименты с европейцами и мы не будем использовать другого канала, кроме вас, для передачи нашей философии Архатов. Намеченный эксперимент с мистером Хьюмом в 1882 году провалился весьма печально. Более, чем к вашему Рену [354] , к нам приложим девиз «festina lente!» [355] .
354
Сэр Кристофер Рен (1632–1723), английский проектировщик, астроном, геометр и величайший архитектор своего времени. Спроектировал 53 лондонских церкви, в том числе собор Св. Павла. Основал Королевское научное общество. В 1673 г. был произведен в рыцари.
355
Поспешай не торопясь (лат.). – Прим. ред.
[Опасности, угрожающие Британскому теософскому обществу. Инсинуации Хьюма]
А теперь, пожалуйста, последуйте за мною в более глубокие воды. Неустойчивый, колеблющийся,
[Хьюм и его истинная моральная сущность]
Вы думаете, что мистер Хьюм, хотя и не обладает тончайшими лучшими чувствами джентльмена, все же является таковым по своим манерам так же, как и по рождению. Я не претендую на весьма основательное знание западного кодекса чести. Все же я сомневаюсь, является ли джентльменом человек, который во время отсутствия владельца частных писем пользуется ключом, добытым из кармана беззаботно брошенной на веранде во время работы жилетки, открывает этим ключом ящик письменного стола, читает частные письма этого лица, делает выписки из них и затем превращает содержимое выписок в орудие своей ненависти и мстительности против того, кто это написал. Я сомневаюсь, что даже на Западе стали бы рассматривать такого человека как идеал среднего джентльмена. Это, и гораздо большее – я утверждаю – было проделано мистером Хьюмом. Если бы я вам это сказал в прошлом августе, вы бы ни за что мне не поверили. А теперь я в состоянии доказать вам это благодаря его собственной подписи. Дважды поймав Xьюма за тем же бесчестным занятием, мой Брат М. написал (или побудил Дамодара написать) письмо Ферну, вложив туда копию письма мистера Xьюма ко мне. Знание их содержания должно было выявить, когда настанет время, истинные джентльменские манеры и честность того, кто ставит себя так высоко над человечеством. Теперь он попался в собственные сети. Проявленные им в одном письме Олькотту ненависть и неодолимая жажда к оскорблению и очернению человека, который выше всех своих умалителей, привели мистера Хьюма к неблагоразумному признанию. Будучи пойман и загнан в угол, он прибегает к голой, наглой лжи.
Я собираюсь после этого предварительного entreй en matiиre [356] и необходимых пояснений ознакомить вас с некоторыми выписками из его частных писем, не предназначенных для ваших глаз, но тем не менее далеко не «конфиденциальных», так как почти в каждом из этих писем мистер Хьюм просит адресата давать их читать другим теософам. Надеюсь, вы из-за этого не припишете мне «неджентльменских манер». Что касается всех других людей, то, поскольку в нынешнее время общепризнанным джентльменом часто является низкий негодяй, чья благородная внешность прикрывает душу злодея, пусть они думают обо мне, что хотят. Эти выписки я даю вам, потому что становится совершенно необходимым, чтобы вы были правильно информированы об истинной натуре того, кто теперь проводит свое время в писании писем лондонским теософам и кандидатам в члены Общества с определенной целью – настроить каждого мистика Запада против Братства «атеистов, лицемеров и колдунов». Это поможет вам знать, как направить свои действия в случае возможных непредвиденных обстоятельств и зла, причиняемого вашим другом и нашим доброжелателем, который, осуждая моего Брата, моего более чем друга, как вора, труса, лгуна и воплощение низости, оскорбляет меня словами сочувственной похвалы, которую, он думает, я способен предательски принять и быть настолько слабоумным, чтобы не оценить ее по достоинству. Имейте в виду, что против подобного «друга» следует принимать такие же меры предосторожности, как против дуэлянта, носящего латы под рубашкой. За ним числится много добрых деяний, но пороков гораздо больше. Первые всегда вызывались чрезмерным самолюбием и воинственностью; и если еще не решилось окончательно, что станет той движущей силой, которая определит его следующее воплощение, мы можем пророчествовать с полной уверенностью, что ни в коем случае он не станет Адептом ни в этой, ни в следующей жизни. Его «духовным» стремлениям была дана полная возможность развиваться. Он был подвергнут испытанию, какому все должны подвергаться, подобно бедному мотыльку, который был опален пламенем свечи в Ротни Касл вместе с подобными ему; но победителем в этой борьбе за адептство всегда оказывалось его «Я», и только «Я». Его мозговые видения всегда рисовали перед ним изображение нового Возродителя Человечества вместо «Братьев», чье невежество и черно-магические деяния он «обнаружил». Этот новый Аватар живет не в Альморе, а в Джекко. Таким образом, демон Тщеславия, – тот самый, что погубил Даянанда, губит нашего бывшего друга и подготавливает его к нападению на нас и на Теософское общество, нападению более свирепому, чем совершил свами. Однако будущее может само позаботиться о себе. Теперь мне приходится беспокоить вас только вышеуказанными данными. Теперь вы, возможно, понимаете, что заставило меня собирать доказательства лживости и коварства его натуры в минувшем октябре. Ничто, мой друг, даже деяния, кажущиеся абсурдными и предосудительными, не делается нами бесцельно.
356
Введение в суть дела (фр.). – Прим. ред.
Первого декабря мистер Х. в письме полковнику О. написал о нас: «Что касается Братьев, я питаю искреннюю привязанность к К.Х. и всегда буду питать таковую, а что касается других, у меня нет сомнения, что они очень хорошие люди и действуют соответственно со своими идеалами. Но что до их системы, я, конечно, придерживаюсь совершенно противоположных взглядов... Но это не имеет никакого отношения к экзотерическим практическим целям Теософского общества, в содействии и достижении которых я могу сердечно сотрудничать с вашими добрыми Братьями, и т.д.».
Восемью днями ранее (22 ноября) он даже написал П. Шринавасу Роу, судье в Мадрасе: «Я нахожу, что Братство представляет собою сборище безнравственных эгоистичных людей, не интересующихся, как организация, ничем другим, как только собственным духовным развитием (имейте в виду, что в этом отношении К.Х. является исключением, но он, я полагаю, только единственный), а их система – система обмана, обильно насыщенная колдовством (!), так как они используют призраков, то есть элементалов, для производства своих феноменов. Что касается обмана, то, как только человек стал челой и дал требуемые ими обеты, вы не можете верить ни одному слову, которое он говорит... он будет лгать систематически. В отношении колдовства – дело в том, что до Цзон-Ка-Па... они были сборищем явных мерзких колдунов... Каждый чела – раб, раб самого отвратительного свойства: раб в мыслях, так же как и в словах и делах... Наше Общество… является зданием с благородным внешним видом, но построенным не на вековой скале, а на зыбучем песке атеизма, – окрашенным гробом, красивым… а внутри полным костей мертвых и всякой нечистоты разрушительной иезуитской системы….. Вы вольны использовать это письмо по своему усмотрению среди членов Общества, и т.д.»