Письма маркизы
Шрифт:
Автору бурно аплодировали. Нет никакого сомнения, что в самом скором времени он добьется публичной постановки своей пьесы. Но будет ли это и тогда так же забавлять нас? Я охотно смеюсь над собой, но это было бы опасным уравнением в правах, если бы и черни было позволено когда-нибудь смеяться надо мной!
Большинство гостей, которых не мог поместить у себя граф Водрейль, в ту же ночь вернулись в Париж. Парижским врачам будет немало работы после этого, потому что дождь лил потоками, а испорченные дороги и почти непроницаемая темнота заставляли экипажи с сидящими в них иззябшими людьми подвигаться вперед лишь очень медленно.
Я ехал вместе с бароном Вурмзер. Он находился в очень угнетенном
Маркиз Монжуа — Дельфине
Замок Фроберг, 2 октября 1783 г.
Моя милая. Ваше намерение избрать своим местопребыванием замок Лаваль, давно уже никем необитаемый, да еще в то время, когда приближается зима, разумеется, не могло не показаться мне очень странным. Но так как это исключительно ваше владение, а вы, как мне кажется, хотите выбрать только между этим или каким-либо другим местом, лишь бы быть подальше от меня, то я не могу и не хочу препятствовать вашему решению. Рассчитывая на ваше позволение, я отсылаю часть слуг в Лаваль, чтобы, по крайней мере, самое необходимое было для вас приготовлено.
Я чувствую себя хорошо.
Принц Фридрих-Евгений Монбельяр — Дельфине
Монбельяр, 19 октября 1783 г.
Возлюбленная Дельфина. Как ты была права! Я уже дышу свободнее в знакомой старой обстановке, я вижу, как много запущено здесь с тех пор, как мой брат, герцог, удалился в свои прусские владения. Мне придется много потратить сил, чтоб исправить последствия долговременного хозяйничанья здесь недобросовестного управителя. Но то, что я нужен, что меня здесь ждет работа, уже это одно делает меня веселым.
Я ездил сегодня в Лаваль по той хорошенькой, лесной тропинке, по которой я буду ежедневно ездить к моему ангелу. С бьющимся сердцем смотрел я, как подымаются передо мной из-за леса старые, старые башни, из окон которых, в былые времена, лукаво кивала мне в ответ прелестная головка маленькой девочки.
Во дворе замка кипела работа. Разгружали возы с мебелью, ящики и сундуки. Странно: при этом зрелище, которое, однако, служит признаком твоего скорого прибытия, у меня больно сжалось сердце! Я видел во всем этом заботу того, кто, молча, уступает тебя мне, из чувства ли презрительного равнодушия или великодушного самоотвержения? И то, и другое одинаково подавляет меня. Но я не хочу мучить тебя больше, моя бедняжечка, делающая все это из любви ко мне и так бесконечно за меня страдающая!
Маркиз Монжуа — Дельфине
Замок Фроберг, ноября 1783 г.
Моя милая! Никакой благодарности не нужно. Я исполнил только мой долг, приготовив замок ваших предков, откуда я некогда увез невинного ребенка, к его возвращению туда. Я желаю только одного, чтобы от времени до времени, согласно предварительному уговору, я был бы принят вами, чтобы не давать пищи злым языкам. Так как в начале будущего года я намерен отправиться в Париж по делам моего имения, то я позволю себе на Рождество справиться о вашем здоровье.
Принц Фридрих-Евгений Монбельяр — Дельфине
Монбельяр, 6 января 1784 г.
Сегодня посылаю тебе
Моему посланному поручено взять твой ответ и собственными глазами убедиться, находится ли Лаваль в безопасности? В противном случае я, разумеется, бросаю здесь все и еду к тебе.
Принц Фридрих-Евгений Монбельяр — Дельфине
Монбельяр, 7 января 1784 г.
Возлюбленная! Не бойся. Разве может что-нибудь дурное приключиться со мной, когда такой ангел, как ты, охраняет меня своей любовью? Рейткнехт все рассказал мне, сам расстроганный, тем, что он видел. В рыцарском зале Лаваля — толпа людей, бледные лица, изодранные одежды, худые, покрытые пузырями от мороза, руки и ноги, все это освещено ярким пламенем камина и среди них — ты, бесстрашная, даже перед самыми грубыми людьми!
Я посылаю тебе сегодня пару сильных мужчин для твоей защиты. Огненный сигнал на горе — и в самый кратчайший срок я буду возле тебя!
Принц Фридрих-Евгений Монбельяр — Дельфине
Этюп, 9 января
Бродяги ворвались в замок. Я со своими людьми прогнал их. Выстрел попал мне в бедро. У меня только одна мысль — ты!
Мой рейткнехт мчится впереди коляски, которая везет меня к тебе. Никто, кроме него и кучера, не знает о цели моей поездки.
Барон Вурмзер — Дельфине
Страсбург, 10 февраля 1784 г.
Уважаемая кузина. Тщетно хотел я повидать вас во Фроберге и только там узнал, что вы находитесь в Лавале. После долгой внутренней борьбы, я счел своей обязанностью сделать вам следующее сообщение: граф Калиостро — обманщик. Своими силами — я слишком много слышал и видел, чтобы мог сомневаться в этом, — он пользовался дьявольским образом для ловли своих жертв. И я тоже принадлежу к их числу. Маленькое состояние, которое у меня было, теперь находится в его руках. Я подумывал о том, чтобы велеть его арестовать без дальних церемоний, но у меня нет доказательств, а свидетели, на которых я бы мог сослаться, откажутся говорить, частью из трусости, частью из боязни выставить себя в смешном свете. Кроме того, ведь все деньги, полученные графом, были отданы ему добровольно. Себя я уже не могу спасти, но, быть может, могу спасти других.
Чтобы все уяснить себе, я не высказывал никому своих сомнений и несколько дней тому назад отправился на сеанс во дворец кардинала, где, кроме хозяина и меня, находился также только что вернувшийся из Парижа маркиз, ваш супруг. Ожидали словно какого-то чуда. Кучи золота лежали наготове, что всегда являлось предварительным условием для всех экспериментов. Чем дальше оставались безрезультатными опыты, тем взволнованнее становился кардинал. «Я погиб, я и вы!» — закричал он, наконец, в безумном отчаянии. И когда граф в ответ громко расхохотался, то он бросился на него, схватил его точно железными тисками за горло, и зарычал, как дикий зверь: «Миллион или…!» Мы с трудом оторвали его, и пока я возился с беснующимся, Калиостро покинул комнату вместе с маркизом.