Письма мертвой королеве
Шрифт:
Крепость ее выдержки заслуживала уважения. Но, когда Бальдр извлек из поясной сумы заиндевелую плоскую фляжку и залихватски отхлебнул из нее, Нанна осведомилась, чем это с утра пораньше похмеляется ее муженек.
— Ётунский жидкий лед, чистейший и высшей пробы. Не хочешь попробовать? — с готовностью предложил Бальдр.
Нанна фыркнула:
— Как я погляжу, новые друзья теперь исправно снабжают тебя всякой отравой.
— Что поделать, если в кабаке мне рады больше, чем в собственном доме, — в тон супруге откликнулся Бальдр.
— Я никогда не говорила, что я не рада тебе, — вспыхнула Нанна. — Всякий день я из кожи вон лезла, чтобы
— Лучше бы ты заботилась о том, чтобы твоему мужу хотелось возвращаться в собственный дом, — Бальдр снова приложился к фляжке, чувствуя, как затуманивается сознание. Ётунское пойло было чудовищно забористой штукой, наждаком продирало горло и лавиной обледенелого снега обрушивалось в желудок. Фенрир долго отговаривал его и отказывался лезть в погреб за припрятанной флягой, но Бальдр точно знал, что сегодня напьется. Мертвецки. На поминках своей юности и ее глупых надежд.
— Не моя вина, что мертвая девка оказалась для тебя привлекательнее живой женщины! — не удержалась Нанна.
— Это что ж за женщина такая, коли между ней и покойницей выбирают покойницу! — расхохотался Бальдр.
Оскорбленная Нанна поджала губы, сделавшись поразительно похожей на свою достопочтенную родительницу. На них удивленно взглянули проходившие мимо гости празднества, и Нанна торопливо скроила вымученную улыбку.
— А теперь скажи, что отдала мне лучшие годы своей жизни, а я, сущее отродье тролля, не оценил по достоинству твоих стараний, — подзадорил Бальдр.
— Да ты просто пьян, — Нанна сделала шаг назад и презрительно скривилась.
— Еще нет, дорогая, — заверил ее Бальдр. — Куда же ты убегаешь, милая? Разве верная и преданная жена может оставить мужа в беде? Идем, прогуляемся. Пусть все видят, как мы счастливы!
— Я… — Нанна заколебалась. Супружеский долг все-таки взял верх, и она нехотя приняла протянутую руку Бальдра. Немедля пожалев об этом, потому что Бальдр, в точности как понесший жеребец, протащил ее по всему Полю Лучников. Зацепляясь языками и задираясь ко всякому встречному. Заплетающимся языком разглагольствуя о том, сколь мудр и предусмотрителен его отец, что с такими родителями детям вовсе не обязательно иметь собственное мнение и вообще соображать, что с сегодняшнего дня он своей волей отменяет Рагнарёк до конца времен и за это непременно надо выпить.
Фляжка давно опустела, но Бальдра охотно угощали в любой палатке торговцев элем и медовухой. Невольные собеседники охотно смеялись его бессвязной болтовне, хлопали по плечу и уверяли, что все наладится. Их спутницы сочувственно кивали Нанне, а Нанна медленно, но верно наливалась злостью. Муж волок ее за собой, как бесчувственную вещь, которая и в хозяйстве не особо пригождается, и выбросить вроде жалко. Он пьяно смеялся над ней, обзывал ревнивой ледышкой и требовал любви и понимания вот-прямо-сейчас, а Нанна не знала, что делать. Будь они дома, она быстро бы поставила его на место. Но повсюду расхаживали друзья и знакомцы, и Нанна предпочла умереть, чем публично выносить сор из избы. Никогда прежде Бальдр не вел себя подобным образом.
Матушка Неп всегда твердила, что муж голова, но жена и только жена — шея, а хороший муж должен делать именно и только то, что нужно его мудрой жене. Нанна решила следовать материнским заветам: не позволила Бальдру подойти к очередной винной лавке и завела речь о том, не вернуться ли домой. В ответ Бальдр ожег ее совершенно бешеным взглядом и нежно осведомился, кто в семье
По правде говоря, Нанна втайне недолюбливала шумного и занимающего слишком много места шурина, но сейчас он показался ей истинным спасением с небес. Нанна устремилась им навстречу, раскланялась с Тором, подхватила недоумевающую Сиф под руку и заворковала, увлекая за собой. Бросив братьев наедине друг с другом посреди нарядной, болтающей и бездельничающей толпы.
— Мне надо выпить, — немедля заявил Бальдр, когда Нанна и оглядывающаяся через плечо Сиф скрылись за чужими спинами. — Немедля.
— А тебе не хватит уже? — Тор шумно принюхался.
— И кто мне это говорит? — с нарывом вопросил Бальдр. — Тот, кто ни в чем не знает меры и последним уходит с пира, убедившись, что бочонки и кувшины пусты до дна?
— Мне можно, — нашелся с ответом Тор.
— Мне тоже, — гомонящая толпа привычно расступалась перед сыновьями Одина и смыкалась позади них. — Мне теперь все можно. Благодаря хлопотам матушки я теперь неуязвим и неистребим. Герои прошлого из шкуры вон лезли, совершали подвиги и разбивали черепа чудовищам, лишь бы обрести эту самую неуязвимость, а мне она досталась просто так. Заботами любвеобильной родни.
— Я был против их затеи, если это тебя утешит, — буркнул Тор.
— А какая теперь разница? — младший брат поднял взгляд на старшего, и Тор в кои веки содрогнулся. Глаза Бальдра были пустыми, бесприютно-тоскливыми, прозрачными от выпитого эля. Разве это его младший братец, любимый, немного бестолковый, по-щенячьи неуклюжий, вечно не могущий найти себе толкового занятия и с завистью таращившийся на старшее поколение? Это кто-то другой, призрак, мертвец из Нифльхель, обманом присвоивший облик Бальдра. — Давай-ка я попробую тебе кое-что растолковать, дорогой старший брат. Представь, что в твоей скучной и довольно-таки безалаберной жизни появляется мечта. Нет, не появляется, возникает. Прилетает из ниоткуда, словно стрела, и насмерть поражает тебя. Неважно, что она неосуществима. Что ее не потрогать рукой, не выпить и не упрятать в сундук. Важно лишь то, что она есть.
— И что, Хель стала такой твоей мечтой? — недоверчиво поднял бровь Тор. — На свете столько смазливых и готовых на все девиц, а тебе запала в душу именно дочка Локи?
— Мечту, как и судьбу, не выбирают, — отрезал Бальдр. Тор нахмурился, не в силах понять, действительно ли младший братец в стельку пьян — или притворяется, а на самом деле он стеклянно, оглушительно трезв? — Мечта приходит и остается с тобой на всю жизнь. Она всегда рядом. Ты можешь беречь ее в сердце твоем, можешь бороться ради ее обретения, вкладывать в это душу и силы… пока однажды перед тобой не вырастает стена до небес. Ни обойти, не перебраться на ту сторону, ни разрушить, ничего. Только стоять и смотреть. Пока любящие родственники хором твердят тебе: «Все, хватит. Помечтал, и будет. Что? Не хочешь прекращать? Что ж, тогда мы позаботимся об этом. Перегородим дороги, запрем двери и выбросим ключи, сожжем мосты и лестницы, лишь бы ты перестал маяться дурью. Полюбуйся, как страшна и нелепа твоя мечта. Откажись от нее и будь счастлив. Почему ты не счастлив? Какое ты имеешь право быть несчастливым и тосковать, когда мы столько для тебя сделали? Ради твоей же пользы и благополучия!»