Письма на краю тумана. Инстаграм-роман

Древний город, древние цвета, трещины, пестрые и яркие вкусы, кофе, морская соль и золотое солнце на верхушке Айя-Софии. Один день в Стамбуле и две истории: его, которую он перескажет в соцсетях, и ее – записанная в письмах ушедшему мужу. Посты, картинки, султаны, мечети, мечты и ваши мысли. Две судьбы двух незнакомцев, один город и один туман на двоих…

Как же я завидую всем тем, кто впервые приезжает в Стамбул. Приезжает поездами и автобусами, прилетает самолетами, приплывает кораблями, паромами и лодками или только планирует это путешествие в своих мечтах. Я искренне завидую тем, кто здесь еще не был. Этот город вас непременно удивит, и неважно, влюбитесь вы в него или нет. У вас впереди чудесная история, полная открытий и невероятных впечатлений. Доверьтесь им и Стамбулу. Я благодарен моей маме, которая научила смотреть и видеть. Подбирать слова. Ощущать. Подмечать. Эта книга благодаря ей и для нее. Благодарен своей сестре и малому, которые показали и учат тоже многому. Это тоже для них.

А еще для вас, которые сидят в пледах с чашкой или бокалом, которые сомневаются, которые думают, видят или хотят увидеть. Которые хотят другого настроения. Или наслаждаются своим. Я бы хотел, чтобы эта книга просто была у вас под рукой, и вы могли открыть ее на любой странице, чтобы перенестись к другим берегам. Не стоит читать ее на бегу. У вас впереди целая история, своя собственная, с этим старым и вечным городом.

Вы когда-нибудь бывали в Стамбуле? Просыпались под звуки азана? Ваши волосы мокли от волн Босфора? Вы фотографировали симит так, чтобы в его дырку попадал купол мечети? Даже если и нет, то предлагаю отправиться в этот город прямо сейчас. Устройтесь поудобнее и постарайтесь поставить на паузу все, что сейчас вокруг. Найдите время для себя. Надеюсь, мое неспешное, сбивчивое повествование составит вам добрую компанию и слегка сократит время переезда. В этом городе каждый может стать героем книги. Хотя до конца понятно не будет, кто важнее – город или герой. Герои этой истории, реальные или вымышленные, но посты эти существуют в моем профиле, письма тоже на своем месте и ждут внимательных глаз и добрых рук.

Меня всегда восхищала и интересовала история сказочной Византии и дивной Османской империи. Меня интересовали константинопольские василевсы и турецкие султаны, золотые мозаики из миллионов тессер, старинные акведуки, громадные цистерны, старые базары, величественные дворцы. Это все хранит этот город. Он стал свидетелем двух величайших империй, равных которым не было. Он сохранил культуру нескольких континентов и сейчас объединил в себе, впитал, выстрадал наследие Европы и Азии. Я стану, как меддах, – рассказчик из кофейни. А вы примите удобное положение и попробуйте почувствовать этот город на вкус. Отложите дела и неотвеченные письма. Посвятите это время себе и Стамбулу. Надеюсь, это путешествие доставит вам удовольствие. Мне посчастливилось жить в этом городе и погрузиться в его историю с золотыми узорами и тюльпанами, с минаретами и крестами, с дервишами и сельджуками; с вкусной едой, морями, кофе и приятными улыбками. Немного узнать его жителей. Узнать атмосферу пестрого, громкого, сказочного Стамбула, из которой и выросла эта книга. История о любви и тумане, которая случилась у залива Золотой Рог. О людях, которые могли бы никогда не встретиться, но кто-то задумал иначе. Как хорошо, что в этом мире есть Стамбул. Ну что ж, как говорят тут, – «мераба», мой дорогой читатель.

Не знаю, для чего я прочел это письмо, но Эмине-ханым явно была не против. Здесь, в неизвестном месте, на стыке тепла и холода, неизвестный мне человек делился со мной целой жизнью. И это не была просто сухая биография в пересказе. Я читал ее долго, казалось, вечность (прошло минут шесть-семь), время не ощущалось совершенно, но тянулось оно не меньше, чем вечность. Вся жизнь одной женщины – ханым-эфенди, целой семьи, была в нескольких листках, помещавшихся в небольшой бумажный конверт. Он бережно хранил обрывки воспоминаний, единственную любовь, остатки тревоги, досаду. И в нем совершенно не было места обиде. Была печаль и грусть, следы от редких слез и местами расплывшиеся буквы. Была тоска, такая же тягучая, как и время, в котором я потерялся, в котором меня не было совсем. Моя жизнь была отложена на несколько белых, исписанных, пряных листков на краю тумана.

Казалось, что этот текст (Беним джаным севгилим Эртугрул, каждый день я думаю о тебе…), все эти буквы, запятые сплетаются в единую паутину, превращаются в туман и окутывают меня (…мое спасение и моя ловушка – эти письма тебе…). Спутывают ноги, руки, сплетаются в комок и подступают к горлу. Они накатывают на меня как волны, набрасываются приливами и отступают. Они пугают, смущают, умиляют. Они сжимают меня в своих пыльных объятиях, и я погружаюсь в пучину чужих воспоминаний. Чужой истории, чужой семьи, которую я никогда не знал, а вот теперь я тут. Ничего подобного я никогда не читал (…я пишу тебе это письмо и знаю, что ты их читаешь, ты все видишь, все знаешь…); я вообще никогда не читал чужих писем, адресованных кому-то. Я и сам не писал писем, вот так чтобы на бумаге – и в конверт. А тут было все, а вокруг не было ничего. Только остров, только я, только…, только эти письма, которые до этого держали одни руки Эмине-ханым. В этих строках было особое тепло, которое исходило от самой ханым-эфенди и этой удивительной истории, которая сделала меня старше на туман.

Беним джаным севгилим (дорогой мой) Эртугрул, каждый день я думаю о тебе. Мое спасение и моя ловушка – эти письма тебе. Я пишу тебе это письмо и знаю, что ты их читаешь, ты все видишь, все знаешь. День сегодня был удивительный. Ты знаешь, что в моей жизни их не так много, но этот был удивительный, честный, теплый, родной. Вечность, которая нас разделяет, показалась мигом, ярким мгновением, которое перенесло меня в прошлое, наше с тобою прошлое. Я никогда не была так счастлива, никогда с тех пор, когда счастливы были мы.

Джаным, сегодня вся та тяжесть, груз старых воспоминаний исчезли как старые тряпки, которые истлели окончательно. А осенний ветер развеял пепел над нашим домом, старым садом и волнами. Этот пепел осел на крыльях чаек, и они унесут их к другим берегам. Там им и место. Ты не подумай, я не предаю тебя, я просто ощущаю другой воздух. Чистый, свежий, легкий. Все мои воспоминания останутся у меня в сердце, но они покинут голову. Прошло почти тридцать пять лет, а все как вчера. Я все помню, все ощущаю и отпускаю. Отпускаю тебя, себя и наше несостоявшееся прошлое. Кружите чайки, неситесь над волнами, летите далеко, кричите громко, пусть Эртугрул услышит. Беним джаным севгилим Эртугрул, я самый счастливый человек на земле, и все это благодаря тебе. Спасибо, что все эти годы мы оставались вместе. И обязательно останемся вместе навсегда.

Э.

Следует

заметить сразу, что утро в Стамбуле всегда чуть больше, чем просто утро. Вы, возможно, скажете сейчас, как это банально и даже артистично вскинете глазами, но вы приезжайте сюда и проверьте лично. Проверьте стамбульские рассветы на себе. Тогда я посмотрю, куда исчезнут эти ваши ухмылочки. Ну да ладно, я настаиваю на своем: утро в Стамбуле всегда чуть значимее. Обычным его можно назвать только с большой натяжкой. И дело не столько в тонах неба или переливах воды, которые тянут свою краску над горизонтом. Не в том, как черный сменяется оттенками чернил, затем синим с фиолетовыми прожилками и голубого, не в блеске белесых бликов, которые отсвечивают звезды или луну, не в алых сполохах, не в бирюзовой бездне. Не в том, как из черного плена вот-вот вырвутся яркие, пестрые узоры из домов, окон, людей, садов, парков, минаретов, кошек, кладбищ – всего того, что только что было укрыто пологом черни. Я даже не имею ввиду каждый стежок крика, всхлипа, плача. Каждый узел взгляда, шага, вкуса, запаха. Все это появится в этой книге в самое ближайшее время, но нет, я не об этом. Подождите немного, вскоре занавес распахнется. Надеюсь, вы успели занять лучшие места. Здесь всегда кажется, что рассвет – это начало чего-то гораздо более важного и увлекательного, чем просто новый день. Хотя, что может быть важнее? Ведь все новое начинается именно с утра. Как может быть иначе? Город еще спит, вернее, он никогда не спит, но утром он особенно ранимый, чуткий, не такой грозный и шумный. Он как великан из сказок сворачивается калачиком под покрывалом рассвета и первых хрупких лучей солнца. Они блуждают по пустым улицам, проникают в самые укромные уголки и старательно выгоняют остатки ночи своими серебряными метлами. Кстати, следует их похвалить: орудуют они ими довольно слаженно и ловко, в отличие от местных дворников, которым для бойкости нужно подмести вначале свою сонливость. Лучи пробегают по лужам, едва их касаясь своими медными башмаками, и путаются в кронах густой листвы. Пробуждают носатых и пернатых владельцев коттеджей-гнезд, отражаются в машинах, греют котов на лужайках и скользят по брусчатке как на роликовых коньках. Опережают друг друга, перепрыгивают, скачут по головам, падают на всей скорости и снова несутся, набирая обороты. Их не остановить. Для них нет никаких преград. В них есть жизнь. Они как ластики на карандашах стирают черный и открывают вашему взгляду то, чем так дорожит этот город уже долгие столетия. Первые лучи всегда так наивны и проворны, но им действительно удается победить тьму, вырвать из ее объятий громадный мегаполис и всех его жителей. Дома, улицы, проспекты, минареты Айя-Софии, воды Босфора, стены Топкапы и каждого его жителя. Они обязательно доберутся и до вас. Они проворно проникают в окна, путаются в занавесках и щекочут глаза. Еще раз «тещекюлер» (что значит «спасибо») им за это.

А это Энес-бей – знакомьтесь. Присматривайтесь к нему, оценивайте. Только без дежурных шпилек. О нем и пойдет речь далее. Не ждите от него поступков, особых свершений. Нет, он не получал Нобелевской премии, не записывал хитов, не кружил головы моделям. Не стоит полагать, что он чем-то известен на своей родине. Просто постарайтесь его узнать чуть лучше и, возможно, понять. Наверное, он и есть главный герой, человек, которого вы сами могли бы встретить в этих местах, если бы тут оказались. Герой, который живет среди нас. Отбросьте все то, что обычно вкладывают в понятие «герой» – так его воспринимать будет лишним. Никакой он не герой, как никакой не герой никто из нас. Разве кроме самых отчаянных и наглых. Проснулся Энес-бей, как всегда рано, в небольшой квартире с мебелью, которая досталась ему от отца, в старой части города, которому больше тысячи лет. Парень гораздо моложе, ему около тридцати – возраст, когда многое успел натворить, но еще больше предстоит впереди. Интересный возраст, которому можно только позавидовать. Не так ли? А с недавних пор каждый его день начинался так, как начинается новая жизнь. Когда стираешь всю накопившуюся копоть, чтобы разглядеть узор внутри. Но это было только его ощущением. И с этим предчувствием Энес-бей еще не понял, что делать, он привыкал. Пытался разносить как новые туфли, которые нравятся, но еще немного жмут и натирают пятки, а снять их не хочется. Уж больно они хороши. Думаю, вы понимаете.

Знаете, особых примет у этих жизненных обновлений не было, но ощущение витало и, казалось, наполняло все тело, вязло во рту, блестело на кончиках волос, покрывало янтарную кожу и дни. Оно разрасталось и увеличивалось, оно крепло, вызывая дискомфорт, как и все новое; к нему нужно было привыкнуть, пообтесать. Возможно, это будет тот самый день и тот самый рассвет. Ах, сколько мы их повидали, и сколько всего они принесли в своих сумках, в своих рюкзаках, в штопаных мешках. Мы не всегда их распаковывали. Были увлечены своими делами. Заботами. Возможно, настало время обратить внимание на этих путников и их багаж. Достать все эти сокровища и наконец-то рассмотреть. Да, просто пришло время. Пришел новый день. Во всех смыслах новый. Это глупо, наверное, так ощущать утро, но как избавиться от этого? Куда спрятать или спрятаться, да и с какой стати это игнорировать? Энес и не пытался, он и не совсем сразу распознал это ощущение. Он заметил его только тогда, когда плотность новинки было невозможно игнорировать или обойти стороной, она уже свисала с балкона и прижимала всю нехитрую мебель в комнатах к стенкам. Это ему было свойственно, в этом вы еще не раз убедитесь. Я не стану подробно описывать, как выглядел этот юноша, пусть каждый из вас представит его самостоятельно (фото в постах не нужно воспринимать за чистую монету). Уверен, у вас это выйдет лучше. Возможно, в нем вы узнаете кого-то из своих знакомых или соседа из соседнего дома. Но прошу вас, наделите его только приятными глазу чертами. Не присоединяйте к его лицу крючковатый нос с горбинкой, который дырявит все на своем пути, или античный профиль. И не нужно приделывать нос картошкой, будто вылепленный из пластилина. Он был, скорее, обычным. Ему не пойдут узкие губки, которые любое, самое доброе лицо, сделают более холодным и злобным. А его брови не стояли домиком, делая выражение хмурым. Он был, скорее, обычным. У него не было глаз с лукавым прищуром или широко раскрытых, будто на завязочках. Не было ямочки на подбородке или волевого подбородка, свидетельствующего о силе духа и прочих льстивых нюансах характера. Он не был субтильным, про него и не скажешь «богатырь». Он был, скорее, обычным. Никаких тебе бородавок, родинок, угрей, акне, залысин, плеши, вьющихся кудрей, даже татуировок или иных примет, которые выделяют такого человека из общей толпы. Ни горба, ни хромоты, ни специальной улыбки. Он был, скорее, обычным. Единственное, что о нем стоит сказать, так это то, что он бы мог походить на Сулеймана Великолепного в юности, если надеть на него объемный тюрбан с брошью в изумрудах и рубинах и расписной халат по моде тех далеких золотых времен Великой Порты. У него были большие карие глаза, и недавно он отпустил бороду, такую же черную, как и волосы, но не такую длинную, как у султанов Османской империи. Она ему шла. В таких случаях о юноше говорят возмужал – это дежурное определение как нельзя лучше подходило и его внешности, и его возрасту, и его состоянию.