Письма президентам
Шрифт:
А в газете написано так: «Режиссеры с мировым именем прилетели в Таганрог, чтобы поговорить с президентом о театре». С вами, г-н президент.
Каждый раз, услышав отгадку, люди издают вопль восторга. Не верят, рвут газету из рук, чтобы прочесть своими глазами… Вот будет юбилей Чайковского, и мы прочтем, что величайшие дирижеры и композиторы прилетели в Клин (там музей Чайковского), чтобы поговорить с вами о музыке. А потом случится юбилей знаменитого хирурга Рыжих, и со всего мира слетятся гениальные проктологи, чтобы поговорить с вами о чем-то о своем.
Именно так писали о Мао Цзэдуне, Ким Ир Сене… (Но ведь без них и без ихних
Но когда эта газета вышла – никто не удивился, не цитировал, не ужасался, не смеялся; прочли как нечто само собой разумеющееся, обыкновенное, привычное. И, действительно, с тех пор как умер Ганди, поговорить великим режиссерам стало совершенно не с кем.
В другой центральной газете тогда написали так:
«Приезд Дмитрия Медведева стал для маленького Таганрога мегасобытием. С самого утра народ высыпал на улицы, ожидая появления кортежа президента. Стоило Медведеву вылезти из машины, как люди начинали хлопать и кричать: “Мы вас любим!”»
Интересно, прочли ли вы? А если прочли, то содрогнулись ли? Радищев пишет о властителе:
«Он живет с ласкателями, беседует с ласкателями, спит в лести, хождает в лести. И лесть и ласкательство соделают его глуха, слепа и неосязательна».
Первая из этих двух фраз тривиальна. Но вторая говорит о том, как изменяется личность, круглосуточно погруженная в лесть.
В Таганроге вы сказали (цитирую по известной газете):
«Собрание сочинений Чехова я прочел уже в конце четвертого класса. У родителей был редкий по тем временам зеленый 12-томник. Тогда с книгами в Советском Союзе было не очень хорошо. Что мы имели, то и читали. И большим счастьем было обладать полным собранием сочинений».
Г-н президент, у нас дома тоже был зеленый 12-томник. Я читал его вперемешку с 8-томником Мопассана. Они и сейчас на полке. После вашей жалобы на трудности с книгами в СССР взял книжку с полки, посмотрел выходные данные. 12-томник издан в 1950-х тиражом 400 тысяч. Потом, в 1960-х, издали серый 12-томник тиражом 610 тысяч. Потом, в 1980-х, издали 30-томник тиражом 400 тысяч. Полтора миллиона собраний сочинений Чехова, не считая бесчисленных однотомных и двухтомных изданий.
Так что с Чеховым в Советском Союзе на самом деле было очень хорошо.
В СССР было не очень хорошо с Цветаевой, Ахматовой, Платоновым… и очень нехорошо с Набоковым, Солженицыным, Бродским… Но с Чеховым, Толстым, Гоголем, Тургеневым, Пушкиным, Шекспиром, Мольером, Плутархом и другими великими было замечательно – миллионные тиражи. Вы, наверно, забыли, что нас называли самой читающей страной. Или вам неохота об этом вспоминать, потому что в ваше время все, увы, совсем не так.
Там, в Таганроге, вы вдруг загрустили:
– Я сегодня думал о том, что успел сделать Чехов, и поймал себя на не очень приятной мысли: Чехов ушел из жизни, когда ему было 44 года (вот мне тоже уже 44 года), и когда я в детстве читал Чехова, мне казалось, что это такой дедушка, почти Лев Толстой, только у Толстого борода больше, но этот тоже – в пенсне, с бородой. И сейчас я себя поймал на мысли, что он уже закончил свой жизненный путь, создав бессмертные произведения. Тоже повод для того, чтобы
Так и видишь изумленные лица знаменитых театральных режиссеров, которым вы рассказываете про Чехова, что он, как Толстой, тоже в пенсне с бородой, только у «этого» борода меньше, вот и вся разница. Нас, однако, изумляет другое; в ваших словах есть что-то вроде смирения.
Что значит «думал о том, что успел сделать Чехов, и поймал себя на не очень приятной мысли»? Осознали ничтожность сделанного? Такого, кажется, не может быть; вы же стали президентом России, выше некуда… Но эмоции, эмоции толкают вас порой к излишней откровенности. В запале, среди своих подчиненных (министров), среди назначенных, вы говорите о собственных словах «они в граните отливаются!». А среди чужих, среди знаменитых режиссеров (которых никто не назначал режиссерами, они всего добились сами), на краткий миг вами овладели горькие философские мысли. В вашем возрасте (а кто-то и раньше) некоторые «уже закончили свой жизненный путь, создав бессмертные произведения». Но о чем грустить? Чахотки у вас нет, дуэль вам не грозит, вы здоровы, проживете еще долго-долго. Однако в политическом смысле ваш срок неумолимо близок. До конца первого президентского срока чуть больше полутора лет. Будет ли второй?
Я знаю: век уж мой измерен;Но чтоб продлилась жизнь моя…Чтобы ваша президентская жизнь продлилась, надо сделать то, что вы так горячо обещали, то, чего мы так горячо хотим: укротить коррупцию, сделать милицию защитницей людей, вернуть независимость суду, прекратить идиотское уничтожение образования… Ну хоть что-нибудь из этого сделать.
Потому что ничего пока не сделано, а сказано уже так много, сказано практически все; и осталось только повторять красивые слова – то на Могиле Неизвестного Солдата, то на могиле известного писателя.
Недетский лепет
9 июля 2010
Г-н президент, газета «Ведомости» получила от Роскомнадзора предупреждение за экстремизм. Второго предупреждения достаточно, чтобы газету закрыть. Таков закон.
Кто-то (не знаем кто) написал экспертное заключение: мол, в статье «Ведомостей» «содержатся высказывания, которые публично оправдывают террористическую деятельность». По закону это «является экстремистской деятельностью».
Поймите наше беспокойство. Заметка в «Ведомостях» вышла 9 апреля, а о предупреждении стало известно 1 июля – почти через три месяца. Вот и думай: вдруг сейчас какой-то эксперт читает какие-нибудь мои старые письма к вам; а потом – бац! бац! – два предупреждения, «МК» закрыт.
Мы кинемся к вам (крича, как Пятачок, «Спасите! Помогите!»), а вы как президент, юрист и гарант скажете то, что в таких случаях полагается: «Закон есть закон».
Ваше счастье, что вы не журналист и не главный редактор, вам такие предупреждения не грозят. Хотя закон для всех один…
…Но сперва придется напомнить о трагических событиях – о взрывах в московском метро 29 марта.
Политическая ошибка
То, что мы получили 29 марта, – результат глубокой политической ошибки. Заявление о том, что контртеррористическая операция закончена, что выводится полностью контингент и что мы решили все вопросы на Северном Кавказе, – это политическая ошибка.