Письма жене и детям (1917-1926)
Шрифт:
Между тем, уже на 4-й день переворота, когда вся сила в городе была уже давно в руках большевиков, правые элементы, так наз[ываемый] комитет спасения=51, под влиянием раздутых и, как потом оказалось, даже ложных слухов о "победах" Керенского под Гатчиной, в Пулкове и Царском, решились на безумный шаг обратного захвата телеф[онной] станции, крепости, Мих[айловского] манежа и пр., послав для этой цели юнкеров. Предполагалось, кажется, участие и 3-х полков казаков, находящихся в Питере, но они не только не выступили, а даже будто бы выдали план всей авантюры. Результатом этой предпринятой в воскресенье попытки были уличные бои, окончившиеся, конечно, полным разгромом несчастных юнкеров, которых перебили около 200, причем кроме того были убитые и со стороны красногвардейцев, матросов и солдат. Здание Владим[ирского] училища, где юнкера засели с пулеметами, было обстреляно даже из пушек. Не обошлось и без самосудов и расстрелов. Сотни юнкеров арестованы и в качестве заложников посажены в крепости и Кронштадте. Не будь этой воскресной авантюры, весь переворот в городе прошел бы почти бескровно. За городом дошло до форменного сражения, причем бомбардировке и обстрелу подверглось в понед[ельник] (третьего дня) также и Царское Село, и наша Нюша из окон могла наблюдать,
Я себя чувствую очень бодро, здорово и хорошо! Отдохнул, очевидно, и заправился силами. Питаюсь, благодарю Бога, пока еще очень хорошо, не очень волнуюсь событиями, стараясь смотреть на них философски, и менее всего переутомляюсь, а попросту говоря, ни черта не делаю, так как, в сущности, никакой работы нет из-за всей этой кутерьмы.
Гермаша неделю назад уехал в Москву, а Боря туда же в субботу. В Москве, по слухам, жестокие бои и даже погромы. Я уповаю лишь на то, что обычно слухи и молва преувеличивают все в десятки раз, но, конечно, события такие, что всякое случиться может. Володю я видел прошлую субботу и дал ему 700 руб. на покупку какой-то шинели чуть не на собольем меху, которую он должен был переделать себе в меховое пальто. Попенял его малость за франтовство и вечное стремление лезть выше и выше по лесенке какого-то денди, но моя педагогика от него отскакивает как горох от стены, и вряд ли он что-либо восчувствовал, кроме разве неудовольствия по поводу ненужной воркотни. Нину эти дни не видал, но увижу, наверное, до отсылки тебе этого письма.
Большое мне утешение в эти дни дает сознание, что вы все вне этих трудных дней и событий. Хоть и счастье жить всем вместе, но в такие времена и разлуке будешь рад, только бы сознавать вас в безопасности.
Боюсь, в газетах ваших очень много вранья (здесь мосты разводили, а у вас, кажется, сообщалось, что они взорваны и т. п.) и, если мои телеграммы не доходят в нормальное время, то вы, пожалуй, там очень беспокоитесь. Прошу поменьше поддаваться всяким паническим слухам. У меня какая-то уверенность, что лично с нами всеми ничего плохого не случится, и ты, маманя, не унывай, если даже узнаешь, что меня в министры пригласят. Об этом опять поговаривают, и если работа у Сименса и Барановского будет складываться в направлении бесполезного толчения воды в ступе, то я, пожалуй, пойду спасать отечество, с тем чтобы, когда дадут по шее (а это сейчас делается очень быстро), уже не возвращаться к делам, а махнуть прямо к вам совсем. Так и знай и этим и утешайся, если бы до тебя вдруг дошли такие слухи. Если состоится всеобщий левый блок и последует такое приглашение, отказаться будет совершенным дезертирством. Кроме того, в случае введения всеобщей трудовой повинности (а это, вероятно, очень близко) единственный доля меня способ освободиться от Сименса и Барановского -- это уйти в какое-нибудь общественное служение, от которого переход к чистой отставке уже легче. Во всяком случае, если я приду к решению о вступлении в какую-либо подобную комбинацию, то ты можешь быть уверена, это будет сделано не под влиянием какого-либо увлечения или донкихотства, а по зрелому размышлению, и значит, так будет лучше не только для меня, но и для нас всех. Не всегда это можно ясно доказать (особенно будучи от вас отрезанным, как теперь), но ты уж тут поверь мне и положись на мою способность правильно учесть ситуацию и найти наиболее удачный из нее выход.
7 ноября.
Прошла неделя, а воз и поныне там! Б[ольшеви]ки, разбив Керенского и завладев Москвой, не идут ни на какие соглашения, жарят себе ежедневно декреты, работа же всякая останавливается, транспорт, продовольствие гибнут, армии на фронтах начинают умирать с голода. Все видные б[ольшеви]ки (Каменев, Зиновьев, Рыков (Алексей-заика) etc.) уже откололись от Ленина и Троцкого, но эти двое продолжают куролесить, и я очень боюсь, не избежать нам полосы всеобщего и полного паралича всей жизни Питера, анархии и погромов. Соглашения никакого не получается, и виноваты в этом все: каждый упрямо как осел стоит на своей позиции, как б[ольшеви]ки, так и тупицы с[оциалисты]-р[еволюционе]ры и талмудисты меньшевики. Вся эта революционная интеллигенция, кажется, безнадежно сгнила в своих эмигрантских спорах и безнадежна в своем сектантстве. А между тем, соглашение теперь -- это уже последняя надежда на спасение революции, и если оно не состоится или, состоявшись, не сумеет овладеть положением, т. е. навязать известную дисциплину как буржуазии, так и массам,-- неизбежно стихийное бедствие, граничащее с полным развалом страны и гибелью государственного единства.
Письмо это мне
У Нины я был на днях. Живет она на Боль[ьшой] Дворянской в хорошей квартире, снимаемой 8-ю барышнями-учительницами, живущими коммуной. Одну из ее хозяек видал, производит хорошее впечатление, и вообще вся компания, видимо, очень порядочная, трудовая молодежь, как-то даже не похоже на нынешних слюнявых картежников, эстетов и футуристов. Башмакам и всему присланному очень рада. Выглядит хорошо, розовая, толстая, только вот росту бог не дает! Ученье у них идет через пень-колоду, по случаю революционных событий, и я грешным делом не вижу смысла в ее петроградском сидении. Того же взгляда держится Виктор, и это, кажется, решит судьбу Нинки: либо мы ее сошлем к вам, если Виктору удастся выхлопотать разрешение на выезд, либо пошлем ее на юг, в Крым, к Андрею, а м[ожет] б[ыть], еще и в другое место. Я вообще за разгрузку Петрограда от всех ненужных людей и, думаю, Нине только на пользу будет пребывание на юге. В поездку к вам не очень-то верю, так как шведы теперь абсолютно никого не впускают, и даже деловым людям крайне трудно добиться разрешения. Имейте это в виду на случай, если бы кому-либо пришла фантазия съездить на побывку в Питер: назад уже не удастся вернуться.
До сих пор не имею никаких известий из Москвы, ни от Гермаши, ни от Бориса, не знаю уж, уцелели ли там братовья-то! Районы Арбата, Пречистенки, Никитской, а также центр -- Дума, Метрополь, сильно, говорят, пострадали. Известия о разрушении Кремля и Вас[илия] Блаженного оказались, по счастью, ложными.
Володю за посл[едние] дни не видел, но Нина с ним говорила по телефону -- у него все благополучно.
8 ноября.
Ну, слава Богу, получилась сегодня ваша телеграмма от 6/19 ноября. Значит, и вы, по крайней мере, некоторые из моих телеграмм получили. Несколько удивлен я припиской "Володя без денег". Надо сказать, что за месяц с моего приезда Володя через мои только руки получил: 100 руб. от Дм[итрия] Ник[олаевича], от него же еще 50 руб. и от меня на шубу 600+100, а всего 850 рублей. Как будто это мало похоже на сидение без денег! Впрочем, я должен заметить, что мне очень трудно как-либо следить за В[олодей] и заботиться о нем. Держит он себя со мной в высшей степени странно. Адреса, где живет, мне не сказал, хотя я его об этом спросил при первом же свидании. Телефон дал, по-видимому, театральный, и сколько раз я ни пытался его вызвать, ни разу не добился. Ко мне он не звонит и, если не считать как-то приезда вечером в Царское еще до всей этой кутерьмы с б[ольшеви]ками, визитами тоже не балует. В к[онто]ру заходил ко мне утром, когда у меня как раз сидело 2--3 наших инженера или рабочих с завода. Я попросил подождать, но когда минут через 10--15 деловой визит у меня кончился,-- его уже след простыл, и швейцар, которого я послал было его догнать (чтобы передать 50 р., полученные из Юрьева), доложил, что "они уехали на извозчике" и догнать было нельзя. Я спрашивал В[олодю] о его денежных делах, и, по его словам, выходило, что с получаемым им жалованьем и деньгами от отца у него дефицит 50 р. в мес[яц], который я обещал ему покрывать, и эти деньги буду ему давать, если он будет за ними являться, разыскивать же его у меня нет времени, да, по правде сказать, и охоты. Возможно, что он жаловался тебе на отсутствие денег до разговора со мной. Как он живет и как думает строить свою жизнь, я не знаю, и моральной поддержки вряд ли ему смогу оказать: слишком разные мы люди, и мои советы вряд ли для него приемлемы и интересны.
Нина более склонна прислушиваться к моим мнениям, и В. В. [Окс] даже утверждает, что единственно я мог бы заставить ее прервать ученье и уехать к вам или на юг. Результатов его хлопот я еще не знаю.
Сегодня послал запрос Lux'у насчет вина. Здесь получить разрешение на вывоз было тоже нелегко, и если я и добьюсь толку, то лишь через Сименса, под предлогом, что С[именсу] нужна валюта для расчета по военным заказам, а иначе как продажей вина валюту достать нельзя. Вин крепче 15 градусов к вывозу не разрешают, и, следовательно], не удастся вывезти ни мадеры, ни портвейна, а лишь красн[ое] и бел[ое] вино. Пока я нашел хороший рислинг по 2 рубля бутылка, не считая пошлины, провоза и страховки в пути. Пусть-ка Ьих или [...] м узнают, стоит ли рислинг при такой цене вывозить. Правда, 2 рубля это теперь не более 40 эре55, и, пожалуй, даже при этой цене игра еще стоит свеч. Возможно, что я найду и еще каких-либо вин, и тогда цены сообщу по телеграфу. Сегодня я запросил 1д1х, могут ли они от шведск[ого] правительства] получить разрешение на ввоз 60 000 литров разного вина. Главная трудность будет это[т] самый провоз через Финляндию, где краса и гордость русс[кой] революции может, пожалуй, перелить вино прежде времени в другие желудки.
Последние дни я водворился в Царском ввиду относительного успокоения. Нюша меня кормит преисправно. Спальню я перенес в комнату Людмилы, а из нашей бывшей столовой думаю, по замазке окон, сделать себе кабинет и столовую, спальня же и гостиная, а равно обе комнаты в северной части отапливаться не будут или будут лишь в случае приездов сюда кого-либо. Если, паче чаянья, Каледин или Корнилов пойдут на Питер, то, м[ожет] б[ыть], еще раз придется выехать на несколько дней в город, но такое нашествие сейчас маловероятно, гораздо большую опасность представляет вопрос продовольствия и недостатка угля для железных дорог. Вообще же пока все есть и даже, по современному] курсу, пожалуй, многое дешевле, чем у вас в Стокгольме (из белья, шерстяных вещей, посуды и т. п.).
Письмо отправляю 10/23 ноября.
Целую всех вас крепко.
Примечания
1. Красина (урожденная Миловидова) Любовь Васильевна-- участница социал-демократического движения в России в конце XIX века. С 1902г. фактическая жена Красина. Официально брак был заключен в 1915 году.
2. Царское Село (с 1918 г. Детское Село, с 1937 г. город Пушкин) -резиденция российских императоров под Петроградом. В начале первой мировой войны Красин купил в Царском Селе дом с садом. Здесь в основном проживала его семья.