Письма живых
Шрифт:
Эскадрилья развалилась на отдельные пары и звенья. Со стороны казалось, что русские атакуют хаотично, без всякого плана. Это только казалось. Опытные пилоты заходили на строй бомбардировщиков с разных курсов, синхронизировали атаки по радио, старались выбивать крайние и концевые машины в построении.
— Не увлекаться. Добейте шлюху! — приказ касался бомбардировщика с намалеванной на кабине большегрудой красоткой в короткой юбке. В самолете уже зияли рваные раны от снарядов, половина огневых точек бездействовала, но он упрямо пер вперед, держал строй.
Кирилл
Зато ведомый отработал на все сто. «Десятка» пристроилась сбоку от бомбардировщика, Марченко не упустил момент, от души отработал из всех точек по кабинам бомбовоза.
— Нет! — глаза расширились, рот разорвало криком.
Истребитель с цифрой «три» на фюзеляже заходил сверху и спереди на врага. Хорошо видно, как от капота вдруг полетели какие-то обломки, машина словно запнулась в воздухе.
— Боря, держись!
Нет, не слышит. «Тройка» неуправляема, самолет валится через крыло, дымит. А еще через считанные секунды истребитель врезается в бомбардировщик. Обе машины в дыму и пламени сыплются вниз к бездушным волнам. Никто и не выпрыгнул.
Перед глазами кровавый туман. Зубы стиснуты. Кирилл спокойно выводит истребитель в атаку, он не слышит треск пулеметов, только прищуривается и ухмыляется в ответ на бьющие по глазам вспышки на пламегасителях пулеметов. Спокойно выбрать дистанцию. Палец давит на спусковую скобу. Снаряды рвут борт бомбардировщика, взрываются фюзеляже. Видно, как растрескивается остекление, как дергается и обвисает человек за плексигласом кабины. «Кречет» буквально в считанных метрах расходится с уже мертвым «Митчеллом».
Они сделали это. Из четырнадцати бомбардировщиков восемь нашли последнюю стоянку на песчаном аэродроме среди кораллов и тропических рыб под толщей воды. Остальные сбросили бомбы над морем и повернули к островам.
На свой авианосец осиротевшая эскадрилья вышла сразу. Вон на горизонте темнеют корабли. Навстречу бросается патрульный «Кречет». Летчик качает крыльями, поднимает руку в приветствии.
Три авианосца режут волны в окружении легких крейсеров и эсминцев. Там еще не знают, что «первая» осиротела.
— Разрешите посадку.
— Палуба свободна. Разрешаю.
«Выборг» отворачивает в сторону, за кормой вздымаются пенные буруны. Тяжелая стальная машина войны разгоняется против ветра. На корме в специальной будке у среза палубы застыл оператор с флагами. Седовласый прапорщик с налетом в сотни часов до сих пор служит в авиации. Он следит за машинами на посадочной глиссаде, сигналит флагами, если что не так.
Никифоров садится одним из последних. Сигнальщик развел руки в стороны. «Все в норме». Крылатая машина точно заходит на корму, цепляется за второй трос. Дальше все по накатанной. Севшие истребители откатывают в среднюю часть палубы, их тут же осматривают, заправляют, меняют патронные ленты.
В этот день первую эскадрилью в небо не поднимали. Самолеты так и стояли на
Настроение препаганое. Кирилл курит, облокотившись о фальшборт на баке. Глаза летчика смотрят на серый, с белыми и синими ломанными линиями «Леший». Башни крейсера довернуты на правый борт, поблескивает оптика вознесенных над палубой ПУАЗО, людей на палубах не видно, только над гнездами зенитных автоматов торчат головы в шлемах.
Стоит закрыть глаза, как опять видишь беспомощно валящийся через крыло «Кречет». Из глотки рвется беззвучный крик. Как на экране застывает кадр со сталкивающимися самолетами. Затем картинка обрывается. Небо рвут черные молнии. Перед внутренним взором горящий «Митчелл».
Механики насчитали на истребителе Кирилла Никифорова восемнадцать пулевых пробоин. Ничего страшного. Летчик даже не заметил, не понял, как по нему стреляли. Механизация крыла, приводы целы, рулевые троса не задеты, мотор работает как часы. Что до пробоин в баках. Ну, бывает. Покрытие из каучука набухает от бензина и само затягивает, заращивает раны. Механики вставят «грибки», а как выдастся возможность, на стоянке с ремонтной мастерской запаяют все разом.
— Господин поручик, ваше благородие! — к летчику подбежал матрос. — Вас срочно вызывают в авиационную рубку.
— Иду. Спасибо, браток, — давно потухший окурок летит в ящик с песком.
В рубке ждали командир корабля и командир авиаотряда. Оба сразу повернулись к вошедшему поручику. Завадовский коротко кивнул подполковнику Белову.
— Кирилл Алексеевич, без чинов, — новый начальствующий над авиационной частью первым протянул руку Никифорову.
— Жаль, что мы сегодня потеряли Бориса Феоктистовича. Хороший был офицер, настоящий лидер. Очень хорошо, что единственная наша потеря за этот день, — неожиданное продолжение от капитана первого ранга звучало непривычно.
— Я слышал, еще двоих сбили.
— Егоров выбросился с парашютом над островом. Попадет в плен, но выживет, я надеюсь, — Павел Алексеевич Белов размашисто перекрестился. — А фельдфебель Лаухин Александр почти дотянул до корабля. Его эсминец выловил.
— Счастливчик.
— Один погибший сегодня, но один из лучших, — продолжил каперанг Завадовский. — Вам будет сложно заменить его как командира эскадрильи. Я уверен, вы справитесь.
— Иван Сергеевич, — Кирилл вспомнил дурацкий разговор перед вылетом.
— Справитесь. Обойдемся без «исполняющих» и прочей тягомотины, — Завадовский воспринял эмоции Никифорова по-своему. — С завтра приказом по авианосцу и авиаотряду утверждаетесь командиром первой эскадрильи.
— Рапорт на очередное звание запущен по инстанции еще покойным Борисом Феоктистовичем, — добавил сладкого Белов. — Вечером за ужином помянем нашего соратника. Царствие ему небесное.
Глава 29
Америка
18 ноября 1943 Герхард Эйслер.