Письма живых

Максимушкин Андрей Владимирович

Латиносы парни горячие, но быстро впадают в панику, в бою неустойчивы. Негры еще хуже, очень хотелось бы обойтись без этих ребят. Увы, вот тут вмешалась политика. Когда Рихард противился включению в его батальон типа-коренных американцев гуталиновой внешности, его вдруг быстро поставили на место.

Кто? Да Коминтерн родной. Командир роты капитан Герберзон в разговоре один на один прояснил ситуацию и расставил точки над «и».

— Майор, сам не хочу их брать. Прости, но это бизнес, ничего личного. От нас требуют обеспечить как можно больше героев из самых униженных и эксплуатируемых классов. Есть разнарядка.

—

Чтоб у них бизоний бакулюм на лбу вырос! — раздраженно бросил Рихард.

Моисей посмотрел на командира с уважением.

— На латыни ругаешься?

— В задницу твоих негров! Мне нужны солдаты, а не сервис или ворье поганое.

— Ничем не могу помочь. Есть разнарядка, — миролюбивым тоном ответствовал капитан Герберзон. — Партийное руководство требует черных героев. Наше дело обеспечить.

— Ладно. Обеспечим.

— Ты что-то задумал?

— Естественно, — Рихард прищурился. — Моисей, откуда ты знаешь русский?

— Командир?

— Не притворяйся. Тогда под Фэрбанксом ты достаточно ясно высказался на этом языке.

— В школе выучил. В местечке под Львовом.

— Это Россия?

— Когда я родился была Австро-Венгрия. Сейчас Россия, конечно. Как понял, что это русский?

— У меня во Франции в интербригаде было много выходцев из России, — уклончивый ответ.

Почему-то Рихард решил не раскрывать карты. Его несколько покоробил даже не факт наличия ранее скрытого агента Коминтерна, а то, что им оказался Моисей Герберзон с которым одним одеялом укрывались и последнюю обойму патронов делили.

— Если ты заметил, сейчас в «Лафайете» тоже много русских. Только часть из них канадские.

Негров брать пришлось. Как понял Бользен у майора Блейда тоже на этот счет имелись ценные указания, только не совсем понятно, по какой именно инстанции. Конечно, Рихард нашел выход из ситуации, у него появились негритянские отделения, на счет которых сам командир батальона и его штабная секция изначально не строили каких-либо иллюзий.

— Когда ты знаешь свою слабость, это не слабость а твоя сильная сторона, — так Рихард пояснил свое решение.

На фронтах затишье. Дивизия спокойно докомплектовывается. В штабе царят весьма благодушные настроения. В приватном разговоре генерал Пибоди намекнул, что до конца года никто из Форта-Леонард-Вуд не стронется. Дескать, на линиях боевого соприкосновения работают обычные мобилизованные, а добровольцев отправят в бой, когда наступит перелом. Когда произойдет это знаменательное событие никто не знает, но точно не в этом году.

Рихард сам удивился, когда вдруг понял, что такое положение дел его больше чем устраивает. Нет, желание драться за свободный мир, против захлестнувшей Европу волны серости, коричневого потока не исчезло, но и бросаться в штыковую на пулеметы уже не тянуло.

У командира батальона есть одно преимущество — он может распоряжаться частью своего времени. Плюс у него есть свой «Виллис», и так получилось, что машина майора Бользена ездила больше и чаще, чем закрепленный за ней водитель. Благо бензин бесплатный, дорожная полиция на джип с армейской звездой смотрит благосклонно, путевые документы выписываешь себе сам. Последнее немного не по правилам, но командир ремонтной роты полка особо не возражает, когда просит

старый друг.

Будучи человеком по натуре пытливым и любознательным Бользен выяснил, что в городе Спрингфилд спокойно работает отделение шведской почтовой компании. До сих пор работает, спокойно пересылает корреспонденцию в Европу. Последний факт Рихарда давно перестал удивлять. Патриотическая истерия, публичные проклятья в адрес клятых врагов за океанами это одно, а деловые контакты и личные дела это уже совсем другое дело.

Сперва Рихард опасался возобновлять переписку через «Экспресс», но решил, что у контрразведки все равно к нему вопросов не будет, а если вдруг найдется деятельный идиот, то это проблема решаемая. Да и вообще, любой неглупый человек понимает, раз эта компания спокойно работает, то у нее достаточно серьезное лобби в Вашингтоне.

После очередного визита в Спрингфилд Рихард гнал по шоссе как сумасшедший. Душа пела. В сумке лежало толстое письмо из России. Первая за долгое время весточка из другого мира, с другой стороны Земли, из другой реальности. Увы, но это так. Изоляция сказывается. Вести из-за океанов в официальной прессе подаются в виде искаженном, а в «желтых» листках так совсем. Журналисты давно не стесняют свою фантазию. Даже перепечатки из европейских газет переводят каждый в меру своего понимания текущего момента официальной пропаганды.

Все свои архивы, важную корреспонденцию, финансовые резервы в валюте Бользен не таскал с собой, а снимал банковские ячейки. Услуга платная, но зато относительно безопасно, особенно если банк не совсем американский, а через три прокладки принадлежит швейцарскому торговому дому с историей. Аренда на десять лет вперед стоит своих денег.

Машину Рихард бросил на территории учебного лагеря под окном своей квартиры. В распоряжении майора целых две комнаты, одна из которой гостиная. Статус дает право на некоторый комфорт. Первым делом, повернуть ключ в замке, Рихард по старой привычке прошел по квартире, заглянул в уборную, проверил окна. Все хорошо, все спокойно.

Теперь можно сесть в кресло за столом и взрезать ножом конверт. Рихард поднял ладонь и с изумлением уставился на чуть подрагивающие пальцы. Непривычно. Никогда раньше такого не было. В конверте целая стопка сложенных вчетверо исписанных разными почерками листов.

«Здравствуй, Алеша! Рад был получить от тебя долгожданную весточку и новый индекс почты…» — писал Иван.

Рихард прочитал письмо брата дважды. По щекам стекали слезы, в груди щемило, в горле встал ком. Мужчина не стеснялся своих слез. Это от радости.

— Ну, братишка! Спасибо тебе. Спасибо, — прошептали губы.

Полтора года прошло. Целая эпоха. Юля жива. Рихард легко воспринял русскую форму имени дочки. Главное, она тогда спаслась. Ваня, вот бы не подумал, нашел, удочерил, привез в Россию.

Рихард не сразу понял второй смысловой слой письма. Да какой там к черту слой! Иван открыто пишет, что служит в армии, офицер, передает слова медноголового жандарма. Одного из тех, что душили и душат любые ростки свободы в России, бездумно служат самодержавию. Интересно раскладывается колода, любопытно собирается мозаика. Что-ж, логика в этом есть. Наверняка, Ваня попал в армию по мобилизации, из-за дурацких представлений о чести и долге, откупаться не стал.