Письма. Часть 1
Шрифт:
Ради Бога! Пусть не сломают мою синюю люстру!
Ключ от моей комнаты передайте в надежные руки (Лиле? Никодиму? Мише?)
Коричневую куртку, я думаю, Вы можете надеть на себя?
Мы ехали совсем не страшно. Велите носильщику занять хоть одно верх<нее> место.
Попросите Таню помочь с укладкой, она непременно поможет, и очень. Возьмите у нее С<ереж>ин коричневый портсигар на ремне, наденьте его на дорогу. Пусть Таня — если хочет — возьмет к себе грамм<офон> и пластинки. Пусть проводит Вас на вок<зал>.
<На полях:>
Ответьте
NB! Несш<итые> материи (4) везите непременно, лучше уж скатертей не надо. Белой — арш<ин> 15, другие — отрезы: голубая, красная, крэм.
Дайте Никодиму на хранение (если он твердо ост<ается> в М<оскве>) мал<енький> сундучок с фотогр<афическими> принадлеж<ностями>. Он у меня в комнате, зеленый.
Пусть Таня уговаривает Любу, если та заартачится. Она молодец, — сумеет! И пусть вообще Вам помогает, скажите, что я очень прошу ее. Она с удовольст<вием> всё сделает!
Непременно!
Сдайте, на всякий случай, в багаж одно корыто, похуже. Берите с собой побольше денег, часть зашейте на Любу. Спишите № или №№ ломбард<ных> квит<анций>.
Ох! — мэ
1-го февраля 1940 г.
Милая Вера!
Очень большая просьба. Мне предлагают издать книгу избранных стихов. Предложение вполне серьезное, человек с весом. Но — дело срочное, потому что срок договоров на 1940 г. — ограниченный. Хочу составить одну книгу из двух — Ремесла и После России. Последняя у меня на днях будет, но Ремесла нет ни у кого. — Ремесло, Берлин, Издательство Геликон, 1922 г.
Эта книга есть в Ленинской библиотеке, ее нужно было бы получить на руки, чтобы я могла ее переписать, то есть ту часть ее, которая мне понадобится. [271] А может быть у кого-нибудь из Ваших знакомых — есть?
Главное — что меня очень торопят.
Целую Вас, привет Коту. [272]
МЦ.
Ремесло в Ленинской библиотеке — есть наверное, мне все говорят.
271
В. Я. Эфрон в это время работала в Государственной библиотеке имени В. И. Ленина.
272
Домашнее прозвище Константина Эфрона, сына В. Я. Эфрон.
— Нынче (1-ое февраля) Муру 15 лет.
ЭФРОН Е. Я. и В. Я.
Москва, 17-го авг<уста> 1913 г.
<В Коктебель>
Милые Лиля и Вера,
Пишу Вам в детской, перед отходом в банк. Ночевала я в Трехпрудном, где сейчас Ася, Борис и Андрюша. [273] Андрюша очень вырос, с длинными золотистыми волосами и очень темными серо-зелеными глазами. Ася с ним и Б<орисом> на зиму едет в Феодосию.
273
Андрей Борисович Трухачев (1912–1993) — сын А. И. Цветаевой и Б. С. Трухачева.
Сегодня же дам обьявление о доме. [274] Комната у нас сдана за 20 р. Дворник очень милый и расторопный, с пламенной мечтой о хозяине.
Привет всем. К<а>к Аля? Не позволяйте Груше [275] уходить с ней далеко и вообще без вашего ведома.
Скоро напишу еще.
274
Цветаева уехала в Москву, чтобы сдать на зиму дом в Малом Екатерининском переулке, поскольку из-за болезни С. Я. Эфрона они предполагали провести зиму на юге.
275
Няня дочери Цветаевой.
МЭ
19-го авг<уста> 1913 г., понед<ельник>
<В Коктебель>
Коктебель, т. е. Лосиный Остров.
Милые Лиля и Вера,
Сейчас я у Аси на новой даче до завтра. Завтра — первое объявление о доме. В Москве — хорошо, свежо, в доме всё исправно, дворник очень милый, кур всех зарезали, 2 собаки сбежали. Какие-то 2 господина заходили до моего приезда к дворнику. Один хотел снять дом, другой — купить. Ася пока здесь, через месяц едет в Феодосию с Борисом и Андрюшей на всю зиму. Андрюша — очень хорошенький, с золотистыми длинными волосами и очень темными — серо-зелеными глазами. Глаза и губы — Асины. Скажите Груше, что мы его сняли в фотографии в ее костюмчике. Пишите об Але. Лиля, пож<алуйста>, отодвиньте Алину кроватку от стены т<a>к, чтобы она не могла достать до подоконника, где всегда валяются иголки и разная дрянь. Купается ли она через день по 10-ти мин.? Лучше смотреть по часам. К<а>к ее зубы? Скажите Груше, что у меня есть материя ей на платье. Пока всего лучшего, из Москвы напишу всем. Пока всем привет.
Не позволяйте Груше водить Алю без шляпы. Пожалуйста!
Целую. Пишите мэ
Андрюша — совсем большой и очень милый. Совсем другой, чем Аля.
Феодосия, 28-го февраля 1914 г. — пятница.
Милые Лиля и Вера,
Вчера получили окружное свидетельство, может быть, оно зачтется Сереже, если кто-нибудь похлопочет. Но влиятельных лиц здесь очень мало и хлопочут они неохотно, — противно обращаться, тем более, что это все незнакомые.
С<ережа> занимается с 7-ми часов утра до 12-ти ночи, — что-то невероятное. Очень худ и слаб, выглядит отвратительно. Шансы выдержать — очень гадательны: директор, знавший папу и очень мило относящийся к С<ереже>, и инспектор — по всем отзывам грубый и властный — в контрах. Кроме того, учителя, выбранные С<ережей>, никакого отношения к гимназии не имеют. Все это не предвещает ничего хорошего, и во всем этом виноват П<етр> Н<иколаевич>, [276] наобещавший бог весть каких связей и удач.
276
П. М. Лампси
У нас весенние бури. Ветер сшибает с ног и чуть ли не срывает крышу. Последние дни мы по утрам гуляем с Максом — Ася и я. Макс очень мил, приветлив и весел, без конца рассказывает разные истории, держа нас по 11/2 часа у входных дверей. — „А вот я еще вспомнил“…
— Але скоро 11/2 года. Посылаю Пра ее карточку. Она говорит около 70-ти слов, почти все верно — и понимает почти все повелительные наклонения. Недавно водила ее к доктору. Сердце и легкие отличные, но есть малокровие. Доктор прописал железо.