Письма. Часть 2
Шрифт:
МЦ
Посылаю стихи к Маяковскому из последнего № «Воли России».
<Приписка на полях:>
Завтра должна познакомиться с Пильняком, я его писания средне люблю, — а Вы?
13-го февр<аля> 1931 г.
Meudon (S. et O.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
Дорогая Раиса Николаевна! События бросают тень вперед — не знаю кем, может быть уже Гомером — сказано. [1162]
1162
Из баллады «Lochiel's Warning» английского поэта Т.Кэмбелла.
Итак:
Я: — А Борис? Здоровье?
П. — Совершенно здоров.
Я: —Ну, слава Богу!
П. — Он сейчас у меня живет, на Ямской.
Я: — С квартиры выселили?
П: —Нет, с женой разошелся, с Женей.
1163
Пильняк Б. А. направлялся в США по приглашению и остановился в Париже.
Я: — А мальчик? [1164]
П: — Мальчик с ней.
Я: — А где это — Ямская? Тверскую-Ямскую я знаю.
(Пять минут топографии, речь переходит на заграницу.)
Я: — Почему Борису отказали?
П: — П. ч. он обращается именно туда, где только отказывают. Последние месяцы он очень хлопотал о выезде за границу Евгении (отчество забыла) и Женечки, но тут началась Зинаида Николаевна, [1165] и Женя наотрез отказалась ехать.
1164
Пастернак Евгений Борисович — литературовед.
1165
Еремеева Зинаида Николаевна — жена пианиста Генриха Нейгауза, стала второй женой Пастернака в 1934 г.
— С Борисом у нас вот уже (1923 г. — 1931 г.) — восемь лет тайный уговор: дожить друг до друга. Но Катастрофа встречи все оттягивалась, как гроза, которая где-то за горами. Изредка — перекаты грома, и опять ничего — живешь.
Поймите меня правильно: я, зная себя, наверное от своих к Борису бы не ушла, но если бы ушла — то только к нему. Вот мое отношение. Наша реальная встреча была бы прежде всего большим горем (я, моя семья — он, его семья, моя жалость, его совесть). Теперь ее вовсе не будет. Борис не с Женей, которую он встретил до меня, Борис без Жени и не со мной, с другой, которая не я — не мой Борис, просто — лучший русский поэт. Сразу отвожу руки.
Знаю, что будь я в Москве — или будь он за границей — что встреться он хоть раз — никакой 3<инаиды> Н<иколаевны> бы не было и быть ве могло бы, по громадному закону родства по всему фронту: СЕСТРА МОЯ ЖИЗНЬ. Но — я здесь, а он там, и всё письма, и вместо рук — Рукописи. Вот оно, то «Царствие Небесное» в котором я прожила жизнь. (То письмо Вам, как я это сейчас вижу, всё о Борисе: события которого я тогда не знала, но которое было.)
Потерять — не имев.
О Жене будете думать Вы, которая ее знали. Знаю только, что они были очень несчастны друг с другом. «Женя печальная и трудная», так мне писала о ней сестра, с которой у нас одни глаза. Просто — не вынесла. «Разошлись». Может быть ушла — она. В данную минуту она на все той же Волхонке с сыном. Борис на пустой квартире у Пильняка. («Ямская»). Кончил Спекторского (поэма) и ОХРАННУЮ ГРАМОТУ (проза). [1166] — Дай ему Бог. — Главное, чтобы жил.
Живу. Последняя ставка на человека. Но остается работа и дети и пушкинское: [1167] «На свете счастья нет, но есть покой и воля», которую Пушкин употребил как: «свобода», я же: воля к чему-нибудь: к той же работе. Словом, советское «Герой ТРУДА». У меня это в крови: и отец и мать были такими
1166
Роман в стихах Б. Пастернака «Спекторский» вышел отдельным изданием в 1931 г. М. Цветаева была одним из прототипов героини — Марии Ильиной. Повесть «Охранная грамота» выпущена в том же году, посвящена Рильке.
1167
Из стихотворения А. С. Пушкина «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…»
Не знаю, напишу ли я Борису. Слишком велика над ним власть моего слова: голоса. «ТОЛЬКО ЖИВИТЕ!» — как мне когда-то сказал один еврей.
Еще пять лет назад у меня бы душа разорвалась, но пять лет — это столько дней, и каждый из них учил — все тому же, доказывал — все то же. Так и получилось Царствие Небесное — между сковородкой и тетрадкой.
________
О Д. П. С<вятополк->М<ирском> (правда, похоже на учреждение?) — «Дружить со мной нельзя, любить меня не можно» [1168] — вот и окончилось намеренным равнодушием и насильственным забвением. Он меня в себе запер на семь замков — в свои наезды в Париж видит всех кроме меня, меня — случайно и всегда на людях. Когда-то любил (хочется взять в кавычки).
1168
Первая строка из стихотворения М. Цветаевой без названия цикла «Комедьянт»
Я ему первая показала, т. е. довела до его сознания, что Темза в часы (отлива или прилива?) течет вспять, что это у меня не поэтический оборот:
РОКОТ ЦЫГАНСКИХ ТЕЛЕГ,
ВСПЯТЬ УБЕГАЮЩИХ РЕК —
РОКОТ… [1169]
(Кстати с этих стихов Борис меня и полюбил. Стихи еще 16 года, но прочел он их уже после моего, боюсь навечного. отъезда за границу, в 1922 г. Помню первое письмо — и свое первое —).
Три недели бродили с ним по Лондону, он всё хотел в музей, а я — на рынок, на мост, под мост. Выходило — учила его жизни. И заставила его разориться на три чудных голубых (одна бежевая) рубашки, которые он мне, по дикой скаредности на себя, до сих пор не простил — но и не износил. Бориса он тогда так же исступленно любил, как меня, но Борис — мужчина, и за тридевять земель — и это не прошло.
1169
Из стихотворения М. Цветаевой «Милые спутники, делившие с нами ночлег!..»
А разошлись мы с ним из-за обожаемой им и ненавидимой мной мертворожденной прозы Мандельштама — «ШУМ ВРЕМЕНИ», где живы только предметы, где что ни живой — то вещь.
Так и кончилось.
_______
Нынче же пишу Алеку Броуну. Вот его адрес:
Fressingfield nr Diss
Norfolk
Alee Brown [1170]
Если — потом когда-нибудь — нужны будут иллюстрации Гончаровой вышлем их Вам. А есть ли у Вас мой М'oлодец? Посылаю на авось, м. б. еще что-нибудь найдется, у меня почти нет своих книг.
1170
Вклеена вырезка из письма Броуна с его адресом. Имя вписано рукой Цветаевой.
Пишу под огромный снег, недолетающий и тающий. СИЛА ЖИЗНИ. Будем учиться у подснежников. Обнимаю Вас
МЦ.
Перешлите, пожалуйста, милая Раиса Николаевна, прилагаемую записку Броуну — в своем письме.
6-го марта 1931 г.
Meudon (S. et O.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
Дорогая Раиса Николаевна! Столько Вам нужно рассказать и сказать, но начну с самого тяжелого: мы совершенно погибаем.