Письмо дяде Холмсу
Шрифт:
– Зайдем?
– шепнул Алешка.
– Без спроса.
– Он воткнул лыжные палки в снег.
– Давай, Дим, говори.
– Что говорить? Кому?
– Кому-кому? Избушке. Что положено, то и говори!
Алешка, похоже, в самом деле в сказку попал. Дитя доверчивое.
Я улыбнулся и начал:
– Избушка, избушка, стань к лесу…
– Подожди!
– Алешка даже взвизгнул.
– Тебе что Митёк написал? Забыл?
– Ничего он мне не писал, - я растерялся.
– В рукописи. Помнишь?
– А!
– Я тоже вспомнил этот загадочный совет на отдельной странице рукописи.
– Только не постучать, Леха, а почесать.
– Ну, давай!
– Страшно интересно ему было.
А мне весело. Я сдвинул шапку на нос, поскреб затылок и, завывая на весь лес, произнес:
– Избушка, избушка, стань ко мне передом, к лесу задом!
– Давай!
– крикнул ей Алешка.
– Поворачивайся!
И, честное слово, я бы не удивился, если бы эта избушка в самом деле заскрипела своими пеньками и повернулась вокруг оси. Но она даже не дрогнула.
– Не сработало, - удивился Алешка.
– Может, Дим, все-таки надо не почесать репу, а постучать по ней? Лыжной палкой.
– Щаз!
– я даже шагнул в сторону и едва не запутался в лыжах.
– Давай лучше тебе постучим.
– Обойдешься! Я лучше сам попробую.
– И Алешка тоже проделал всю операцию с почесыванием и завыванием. И с таким же результатом.
– Замерзла она, что ли?
– пробормотал он. И вдруг просиял: - Дим! Я понял! Знаешь, почему она не поворачивается к лесу задом? Потому что она и так стоит к нам передом!
Как мы не сообразили? Избушка действительно стояла к нам дверью и небольшим окошком рядом с ней. Вместо стекла в окошко была вставлена синеватая льдинка. В которой отражалось солнце, и казалось, что в избушке приветливо светит огонек.
Да, огонек… Приветливый… Но избушка-то, по всем приметам, Бабы-яги.
Я еще раз почесал свою репу - и на меня стали загадочно действовать всякие сказки. На сказочной «ляне».
– А!
– сказал Алешка.
– Пошли! Я нечисть не боюсь!
Я - тоже. Наверное… Так мне кажется… Или не так?…
А вот и не так!
Мы скинули лыжи, прислонили их к бревенчатой стене. Я смело подошел к двери, потянул ее за ручку. Дверь протяжно заскрипела… И вдруг в глубине избушки раздалось что-то вроде короткого хриплого вскрика. И прямо на нас вылетела громадная черная ворона.
Мы отшатнулись и чуть не попадали от страха. От неожиданности, я хотел сказать.
Ворона сделала круг над опушкой, уселась на верхушке самой большой ели и, склонив к нам голову, принялась хрипло каркать, как заведенная, широко распахивая клюв и растопыривая крылья.
– У, зараза!
– Алешка слепил снежок и запустил его в ворону.
– Дур-рак!
– отчетливо
Дверь в избушку тем временем сама собой лениво захлопнулась. Мы перевели дух.
И дальше уже действовали осторожнее.
– Тихонько, Дим, - предупредил Алешка.
– Там еще, небось, какой-нибудь черный кот ученый.
Я снова подошел к двери, распахнул ее и отпрыгнул в сторону. Никто на этот раз не выскочил, не выпрыгнул. Ни черный кот, ни ученый.
В избушке было пусто. И сумрачно, через льдистое окошко пробивался слабый свет.
Возле стены - небольшая печка, такая же «буржуйка», как у Митька в кабинете; рядом с ней сложены дрова. Посреди стол, на нем закопченный чайник и свеча в майонезной баночке. По краям стола - лавки из толстых досок. Вот все. Да, а у окна - какая-то кривая железяка вроде ручки, которой заводили старинные автомобили. На конце железяки, уходя в пол, сидела ржавая шестеренка с большими зубьями.
Возле печки - деревянная ступа, в ней помело. Прямо казалось, что Баба-яга на минуточку вышла. И сейчас вернется и с нами разберется.
Это мы еще посмотрим!
Мы сняли рюкзаки с припасами и накрыли стол. Сейчас из-за печки выбежит мышка и попросит ложечку кашки писклявым человеческим голосом.
Алешка тем временем обследовал помещение. Пошарил на полке - обнаружил спички, соль и сахар в баночке.
– Голодновато ей тут, - сказал он про Бабу-ягу.
– А это что за фиговина?
Алешка подошел к странной рукоятке, осмотрел ее, потрогал.
– Это, Дим, наверное пусковое устройство к ступе. Для запуска ее в полет. Садись!
– Куда?
– В ступу. Немного полетаешь.
– И Алешка с усилием повернул рукоятку.
Сначала раздался ржавый визг, потом - скрип, а потом избушка чуть дрогнула и чуть повернулась.
– Ага!
– завопил Алешка.
– Поворотный механизм!
Тут мне показалось, что за окном что-то мелькнуло, какая-то тень. Наверное, ворона пролетела.
– Помогай, Дим!
– вопил Алешка.
– Налегай.
Мы налегли вместе - избушка послушно, но со скрипом и визгом повернулась «к лесу передом» и стала, уперлась.
– Заело, - сказал Алешка.
– Смазать надо.
Смазать было нечем, и мы еще разок дружно навалились на рукоятку. Бесполезно. Застряла избушка на пол-обороте.
– Фиг с ней, - легкомысленно сказал Алешка.
– На обратном пути докрутим. Пошли в Шнурки.
Мы немного пожевали и запихнули остатки провизии в рюкзаки.
– Уютное местечко, - сказал Алешка, оглядывая помещение и подходя к двери.
– Даже уходить не хочется.
Баба-яга его, видать, услышала: дверь на волю не открывалась. Будто ее подперли снаружи клюкой.