Письмо императрицы
Шрифт:
– Сейчас здесь будет де Лансак, а с ним целая толпа молодых кавалеров! – взволнованно прошептала она. – И мне очень хотелось бы знать, как вы отнесетесь к их появлению. Если вы собираетесь устроить им такой же «теплый» прием, как де Лансаку, то лучше мне без промедления встать и уехать из театра.
Павел посмотрел на нее таким изумленным, непонимающим взглядом, что она почувствовала себя сбитой с толку.
– Что за чепуху вы несете? – спросил он. – С какой стати я должен оказывать этим французам нелюбезный прием?
– Но… но вы же оказали такой прием бедняге де Лансаку!
Павел многозначительно поджал
– У меня были на это причины.
– И какие же, позвольте узнать?
– Совсем не те, что вы думаете, моя радость, – насмешливо отозвался Павел. – То есть, я хочу сказать, что это вовсе не ревность. Просто мне нужно было выяснить, до каких пределов простирается терпение этого пройдохи.
– И что же вы выяснили?
– Что его терпение поистине безгранично. И это лишь подтверждает мои подозрения! Но об этом мы поговорим позже, – Павел выразительно покосился на открывающуюся дверь.
В следующие десять минут Наташа только и делала, что расточала любезные улыбки да отвечала на комплименты, которые сыпались на нее со всех сторон, словно из рога изобилия. За время антракта ей были представлены не менее пятнадцати кавалеров. Половину из них привел де Лансак, остальных – Куракин, который просидел в их ложе до самого поднятия занавеса. Это был потрясающий успех, превзошедший все ожидания Наташи, и когда она, наконец, осталась вдвоем с Павлом, она чувствовала себя так, словно напилась шампанского. Ее голова кружилась, в ушах стоял шум, мешавший вникнуть в происходящее на сцене. Да и трудно на чем-то сосредоточиться, когда на тебя смотрят столько любопытных, изучающих и оценивающих глаз.
Немного придя в себя, Наташа незаметно покосилась на Павла. Ожидал ли он, что она станет в этот вечер центром всеобщего внимания? Чувствует ли он досаду или ревность? Увы, об этом Наташе приходилось только гадать, ибо лицо Павла представляло собой маску непроницаемости. К тому же Наташа ощущала себя такой уставшей, что ей совсем не хотелось о чем-то размышлять.
После третьего акта снова последовал перерыв. Но на этот раз, к великому облегчению Наташи, их ложа не подверглась неистовой атаке кавалеров. К ним зашли только Куракин и пара офицеров из русского посольства. Большей частью они разговаривали с Павлом, чему Наташа была искренне рада. Не имея ни малейшего желания вслушиваться в разговор о торговой политике, она стала рассматривать наряды парижанок в ложах напротив. Потом перевела взгляд вниз, на партер… и ее правая рука, державшая веер, медленно разжалась.
Веер плавно скользнул за бортик ложи и опустился на красный ковер внизу. Но Наташа этого даже не заметила. Ее внимание было приковано к мужчине в элегантном темно-синем фраке, который стоял прямо перед ней, заложив руки за спину. Его губы были растянуты в неопределенной улыбке, а пристальный взгляд карих глаз, в котором читалась целая гамма разнообразных чувств, казалось, прожигал ее насквозь. Этот взгляд так загипнотизировал Наташу, что она словно превратилась в неподвижную статую. Не в силах пошевелиться или вымолвить слово, она неотрывно смотрела на стоявшего перед ней мужчину, судорожно ловя воздух пересохшими от волнения губами.
Внезапно мужчина быстро наклонился, поднял веер и протянул его Наташе. И тут она, наконец, пришла в себя. Выхватив веер из загорелой мужской руки, Наташа с опаской покосилась на Павла
– Джонатан… – прошептала она едва слышным голосом. – О господи, что вы… что вы тут делаете?!
Он тихо рассмеялся – низким, гортанным смехом, от которого по коже Наташи пробежал волнующий холодок. Затем с многозначительной улыбкой приложил палец к губам и быстро зашагал к выходу.
Наташа не знала, сколько времени прошло, прежде чем она сумела сбросить оцепенение. Но как только это случилось, она почувствовала себя так ужасно, что ей захотелось провалиться сквозь землю. Только что, всего минуту назад, она собственными глазами видела человека, ради которого проделала этот утомительный путь. Человека, из-за которого ее чуть не убили в придорожной гостинице, и от которого, быть может, во многом зависела судьба ее страны. И что же она сделала? Она даже не попыталась его задержать! Вместо того чтобы схватить Стентона за руку и заставить выслушать себя, она сидела, словно приклеенная к месту, глупо разинув рот и хлопая ресницами. И кем, скажите на милость, ее после этого можно назвать?
– Всего доброго, мадам, – раздался над ее головой вежливый голос Куракина. А затем он и сопровождавшие его офицеры покинули ложу.
– Павел! – взволнованно зашептала Наташа, схватив его за руку. – О боже, вы даже не представляете, что сейчас произошло! Я… – ее голос на мгновение пресекся, – я только что видела Стентона!
– Что?! – тихо воскликнул он, впиваясь в нее глазами. – Стентон здесь?
Наташа расстроено шмыгнула носом.
– Уже нет. Он ушел, минуту или две назад. Но это был точно он, ошибки быть не может! Он стоял прямо перед нашей ложей и смотрел на меня. А потом быстро пошел к выходу, и я… я была так поражена, что даже не попыталась…
– Оставайтесь здесь, – тихо скомандовал Павел, – и постарайтесь вести себя как ни в чем не бывало. – С этими словами он быстро поднялся с места и ушел, прежде чем Наташа успела спросить, что он собирается делать.
Когда Павел вернулся, занавес уже был опущен, и зрители начинали расходиться. Не говоря ни слова, Павел бережно закутал Наташу в накидку и повел ее в коридор.
– Ну что? – без особой надежды спросила она. – Вам не удалось его задержать?
– Нет, – ответил Павел. – Да, честно говоря, я на это и не надеялся. Просто хотел попытать удачу.
Наташа подняла на него несчастные глаза.
– Ведь это я виновата, что он ушел, да? Если бы я проявила чуть больше расторопности и вовремя окликнула вас, Стентон был бы сейчас арестован?
– Арестован? – Павел удивленно посмотрел на нее, а затем рассмеялся. – Бог мой, ну конечно же, нет! Кто бы стал его арестовывать, да и с какой стати?
– Но ведь он шпион!
Павел покачал головой.
– Мы не знаем, на каком положении он в Париже. И даже если французская полиция охотится за ним, выдавать его не в наших интересах. Наша цель – выторговать у него письмо. И кажется, мы вполне успешно к ней движемся. – Павел немного помолчал, а затем пояснил на вопросительный взгляд Наташи: – То, что Стентон решился показаться вам на глаза, свидетельствует, что вы ему не безразличны. А значит, он попытается снова увидеться с вами. И тогда… – он посмотрел на нее с мягким упреком, – тогда уж, пожалуйста, будьте чуть более собранны.