Письмо не по адресу. Любовная горячка
Шрифт:
— Ну что вы, прошу вас, это не стоит таких слов. Каждый по возможности вносит вклад в благосостояние общественности. Просто сложилось так, что финансовые рамки моих возможностей на данный момент… э-э-э… выше среднего.
Увидишь, именно эти её слова будут потом цитировать направо и налево.
Ладно, рассказываю про платье в стиле рококо. Моё появление у вас было, хм, ну да… надеюсь, от моего вида у твоей мамы крыша не очень далеко уехала.
Надела я его потому, что на сегодня у нас была запланирована ежегодная семейная фотосессия. Ведь среди наших предков числится романтический поэт, Фридрих Фрайхерр фон Харденберг [3] ,
3
Фридрих Фрайхерр фон Харденберг (1772–1801) — реальный исторический персонаж; немецкий писатель, философ, наиболее влиятельный поэт немецкого романтизма, взявший творческий псевдоним Новалис.
Мама вошла в мою комнату и пропела:
— Ксеньюшка, не забудь, пожалуйста, что у нас фотосессия. Переодевайся и спускайся, мы ждём!
Что я и сделала. Бабушки, правда, ещё не было, вот я и подумала: а не забрать ли пока у тебя свиней, раз уж ты плачешься, что они не могут больше оставаться у вас в кафе?
Водитель остановился прямо напротив вашего кафе, что вообще-то было не совсем к месту, потому что он, ясное дело, носит униформу, распахивает передо мной дверь, а затем, сняв фуражку, стоит возле машины и ждёт моего возвращении. Кроме того, «майбах» [4] едва ли можно назвать неприметным автомобилем…
4
«Майбах» — немецкая компания, специализирующаяся на выпуске автомобилей класса люкс.
В общем, влетаю в кафе и обращаюсь к женщине за прилавком:
— Я хотела бы забрать свиней.
Женщина (как выясняется позже, твоя мама) выглядит несколько сбитой с толку, но затем с улыбкой уточняет:
— Ты имеешь в виду «Свиные ушки»? — и начинает накладывать в кулёк слоёное печенье.
Я смеюсь и заявляю:
— Я МАКС!
Это ей тоже почему-то ни о чём не говорит.
— Очень приятно, Дорис Кранц, — дружелюбно представляется она. Затем бросает на меня недоверчивый взгляд: — Разве Макс — это не мужское имя?
Я киваю:
— Да, ваш сын тоже поначалу принимал меня за парня!
Тут она бледнеет и шёпотом переспрашивает:
— Берри?
— Да, Берри. Ваш сын, — добавляю я на всякий случай.
Она смотрит на меня с отчаянием в глазах и повторяет моё имя:
— Макс?!
Чтобы как-то ослабить напряжение, я смеюсь и рассказываю ей:
— На самом деле меня зовут Матильда Антония Ксения. Но это слегка длинновато, так что я называю себя МАКС.
Напряжение на лице твоей мамы заметно спадает.
— Ах вот как! — смеётся она.
Но я по-прежнему стою с кульком «Свиных ушек» в руке, время бежит, а мы и на шаг не продвинулись.
Наклоняюсь поближе и шепчу:
— Я хочу забрать свиней.
Не исключено, что ей будет неприятно, если посетители
Но об этом мне следовало задуматься пораньше, потому что в кафе вдруг стало тихо-тихо. Все постоянные клиентки смотрят в нашу сторону и прислушиваются.
Нет, так дело не пойдёт, думаю я и спрашиваю:
— А где Берри?
Голос твоей мамы звучит не очень-то счастливо, когда она переспрашивает:
— Ты знаешь моего сына?
— Да. Нет, — поправляюсь я.
Бедная фрау Кранц явно запуталась.
— Я знаю его, но в жизни мы ещё ни разу не встречались, — пытаюсь я объяснить. — Смешная такая история, знаете.
Лицо твоей мамы говорит мне, что она едва ли находит историю смешной.
Всё, хватит с меня бестолковых переговоров, надо поскорее заканчивать дело и бежать домой.
— Мне срочно нужно переговорить с ним.
Твоя мама делает глубокий вдох, слабо улыбается и выходит из-за прилавка. Подведя меня к одному из столиков, жестом предлагает присесть.
По залу разносится громкий шёпот. Тут я вспоминаю, что на мне одежда в стиле XVIII века. Это платье эпохи рококо, и я благодарна бабушке за то, что она выбрала именно её, ведь Новалис родился на излёте рококо, на смену которому пришёл ампир, и — ух! — тебе приходилось видеть платья в стиле ампир? [5] Сущее недоразумение. Прозрачные, лёгкие, свободно свисающие куски ткани. Такое платье можно в кошелёк запихать. Ладно, проехали. Как бы та ни было, а мой рококо-нарядец выглядит явно не к месту в вашем кафе.
5
Стиль рококо в одежде отличают обилие украшений и пышность, тогда как для стиля ампир характерны прилегающий силуэт, ассоциации с античными хитонами, использование прозрачных струящихся материалов.
— Для фотосессии, — пытаюсь объяснить я, указывая на платье. — Бабушка настаивает на этом, она у нас малость… — Кручу указательным пальцем у виска.
Твоя мама сглатывает:
— Садись же, я позову на пом… в смысле, своего мужа.
— Нет. Берри! Или свиньи сейчас у вашего мужа?
— Просто сиди здесь. — Она по-матерински улыбается мне, быстро приносит тарелку с вашими «Клёцками валькирии» и предлагает: — Поешь, дитя, это всегда помогает.
Не желая показаться невежливой, я уминаю клёцки одну за другой. Увы. Это приводит лишь к тому, что твоя мама подкладывает мне добавки.
Уф-ф. Продолжаю соблюдать правила хорошего тона и ем дальше. Уже начинает подташнивать. Встревоженная фрау Кранц исчезает за дверью служебного входа, я по-быстрому пишу тебе письмо. (Папа привёз мне из последней командировки «мобильный офис», который, ха-ха, помещается в любую сумочку марки «Гуччи».) Вскоре твоя мама возвращается вместе с отцом.
Он дружелюбно улыбается и спрашивает:
— В чём проблема?
— В свиньях, — с полным ртом отвечаю я. — Я пришла забрать свиней.
— Каких свиней?
Тут меня осеняет, что ты, видимо, ничего не говорил родителям о нашей акции по спасению лабораторных свиней.
— Скажите, Берри здесь?
Твой отец качает головой. Всё ясно. Пора сматывать удочки, точнее — юбки.
— Ох, тогда всё это — просто одно огромное недоразумение, — говорю я, подбираю подол и, насколько получается, с достоинством вышагиваю из кафе.