Письмо от русалки
Шрифт:
— Ко мне только что заходила сестра, — сказала она извиняющимся тоном и убрала пустую коробку из-под мороженого.
— Ну, ты, конечно, знаешь, что беременная женщина не должна есть за двоих — это миф! — заявила Габи, оглядывая необъятный живот Эрики.
— Угу, — пробормотала Эрика, сдерживаясь, чтобы не ответить колкостью. Габи никогда не отличалась особой деликатностью. Ее собственная стройная фигура являлась результатом строжайшей диеты и тренировок три раза в неделю с личным тренером. К тому же ее тело не носило следов рождения детей — карьера всегда оставалась для нее главным приоритетом.
Эрика
— Ты ведь попробуешь пирожное?
Она увидела, что Габи разрывается между желанием быть вежливой и необходимостью отказаться. В конце концов она нашла компромиссное решение.
— Я возьму половинку, если можно, — проговорила Габи и осторожно отломила половинку пирожного с таким лицом, словно собиралась засунуть в рот живого таракана.
— Так ты хотела поговорить со мной о Кристиане? — спросила Эрика и, несмотря ни на что, почувствовала приступ любопытства.
— Да. Прямо не знаю, какая муха его укусила.
Габи, кажется, испытала большое облегчение, что инцидент с пирожным был исчерпан, и запила его большим количеством кофе.
— Он говорит, что не будет участвовать в продвижении книги, но ведь так не делается! Это непрофессионально.
— Похоже, его выбили из колеи статьи в газетах, — осторожно произнесла Эрика и снова почувствовала угрызения совести за свою оплошность.
Габи взмахнула украшенной маникюром рукой.
— Собственно говоря, это можно понять. Однако об этом скоро забудут, а шумиха очень способствовала популярности книги. И сам Кристиан, и его роман возбуждают у людей любопытство. Я имею в виду — в конечном счете он от всего этого выигрывает. Кроме того, он должен понимать, что мы вложили немалые средства в рекламу и продвижение книги. И ожидаем соответствующих усилий с его стороны.
— Понятное дело, — пробормотала Эрика, но ей самой была не до конца ясна ее собственная позиция в этом вопросе. С одной стороны, она понимала Кристиана — ужасно, когда во всех СМИ обсуждается твоя частная жизнь. С другой стороны, ситуация и впрямь резко менялась. Стоя в самом начале своей карьеры, он должен был бы радоваться всякому интересу к себе и своему творчеству. — А почему ты говоришь все это мне? — осторожно спросила она. — Может, тебе побеседовать с самим Кристианом?
— Вчера у нас с ним была встреча, — сухо проговорила Габи. — Могу сказать, что она прошла не лучшим образом.
Габи поджала губы, и Эрика догадалась, что все на самом деле обстоит очень плохо.
— Грустно, — сказала она. — Но Кристиан находится сейчас в очень сложной ситуации, так что, как мне кажется, стоило бы проявить такт…
— Я все прекрасно понимаю, но мы делаем бизнес, и у нас с Кристианом контракт. Хотя в документе не указано в деталях, каковы обязательства автора в отношении прессы, маркетинга и так далее, однако подразумевается, что мы вправе ожидать от него некоторых вещей. Есть некоторые писатели, которые позволяют себе жить затворниками и отказываться от всего, что им не по нраву. Но это могут позволить себе лишь знаменитости, уже завоевавшие широкую читательскую аудиторию. Кристиану до такого состояния еще далеко. Возможно, впереди у него прекрасное будущее, но карьера создается не за одну ночь. И, учитывая тот прекрасный старт, который получился у него
— Я? — изумилась Эрика. Она очень сомневалась в том, что ей удастся убедить Кристиана снова броситься в волчье логово. Ведь именно она когда-то привела этих волков к его дверям.
— Не уверена, что я самый подходящий… — она пыталась подобрать дипломатичную формулировку, но Габи перебила ее:
— Отлично! Значит, договорились. Ты встретишься с ним и объяснишь, чего мы от него ожидаем.
— Но ведь… — Эрика с удивлением воззрилась на Габи, пытаясь понять, что в ее словах могло быть воспринято как знак согласия. Но Габи уже встала, на ходу расправляя юбку и перекидывая через плечо сумочку.
— Спасибо за кофе и беседу. Как приятно, что у нас такое плодотворное сотрудничество!
Чуть наклонившись вперед, она на расстоянии поцеловала Эрику в обе щеки и направилась к входной двери.
— Не беспокойся, я сама найду выход! — крикнула она оттуда. — Пока!
— Пока! — произнесла Эрика и помахала рукой. Теперь ей казалось, что она не просто столкнулась с поездом, но и попала под колеса.
Патрик и Йоста сидели в машине. Прошло всего пять минут с того момента, как поступил сигнал. Поначалу Кеннет Бенгтссон вообще не мог выдавить из себя ни слова, но через некоторое время Патрику все же удалось разобрать: он говорил, что его жену убили.
— Что за чертовщина у нас тут происходит? — покачал головой Йоста, крепко вцепившись в ручку над дверью — так он делал всегда, когда за рулем оказывался Патрик. — Послушай, не прибавляй газу на поворотах — меня буквально размазывает по стеклу.
— Прости, — пробормотал Патрик и слегка сбавил скорость, но вскоре его нога сама собой снова вдавила педаль газа в пол. — Что происходит? — переспросил он и кинул взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что Паула и Мартин успевают за ними. — Я и сам хотел бы получить ответ на этот вопрос.
— Что он сказал? У нее тоже ножевые раны? — спросил Йоста.
— От него ничего невозможно было добиться. Парень в шоке. Он только сказал, что пришел домой и обнаружил свою жену убитой.
— Насколько я знаю, ей и так немного оставалось, — пробормотал Йоста. Он ненавидел все связанное с болезнью и смертью и большую часть своей жизни ожидал, что его тоже вот-вот охватит какая-нибудь неизлечимая болезнь. Его задача заключалась лишь в том, чтобы успеть до того сыграть как можно больше партий в гольф. Однако сейчас жертвой болезни скорее выглядел Патрик, чем он сам.
— Между прочим, у тебя нездоровый вид, — сказал он.
— Ну, и к чему ты мне об этом говоришь? — раздраженно спросил Патрик. — Знал бы ты, что такое работа и маленькие дети — когда ничего не успеваешь, постоянно не высыпаешься.
Едва произнеся эти слова, Патрик пожалел. Он знал, что Йосту постигло большое горе — его сын умер вскоре после рождения.
— Прости, я сказал глупость, — проговорил он, и Йоста молча кивнул:
— Да ладно, ничего.
Некоторое время они сидели молча — слышалось лишь шуршание шин по проселочной дороге в сторону Фьельбаки.