Пистоль Довбуша
Шрифт:
— Мы вас ждали, сыночки! — говорила старая Марья, глотая слезы. — Ждали веками.
— С добрым утром! С добрым утром! — повторял офицер.
Мишка тоже хотел протиснуться ближе к танку, но это ему не удалось. Неожиданно он увидел старого Микулу.
«Дедо! Жив! Как хорошо, что и он здесь!»
А Мишка так тревожился: не случилось ли с ним чего-нибудь именно теперь, в такой радостный день? Дедо Микула стоял на берегу шумной и быстрой Латорицы крепкий, могучий, точно исхлестанный ветрами и грозами седой утес. И не могли его подточить ни невзгоды, ни горе. Лишь долгожданная радость сумела оросить его лицо слезами. Только она заставила вздрагивать
Река бурлила, шумела, точно хотела выйти из берегов и освежить запыленные лица воинов.
Мишка понимал волнение и радость дедушки.
Дмитрик искал глазами Поланю, но ее здесь не было… А вон Маричка целует свою маму. Они радуются вместе.
Дмитрик, бледный, взволнованный, молча плакал, не замечая своих слез. Он стал рядом с Марьей, осторожно дотронулся до ее руки.
— Тетю Марье… Если б ви… видели все это мой нянько и дядько Антал…
— Антал всю свою жизнь боролся за такой день, голубе! — Она ласково посмотрела на Дмитрика. Глаза ее уже были сухие. В словах звучала гордость. — Гляди добре, Дмитрику. Чтоб и внукам ты мог поведать про то, что видел сегодня…
По дороге все шли машины. Вслед им неслись возгласы:
— Счастливой дороги! Спасибо вам, орлы!
— Бейте поганых песыголовцев да возвращайтесь здоровыми!
Вдруг опять задрожала земля: показалось несколько танков. Они мчались на полной скорости. Неожиданно один из них, облепленный солдатами, как улей пчелами, свернул с дороги, остановился. Автоматчики спрыгнули на землю. Их тут же окружили дубчане. Наконец-то удастся и поговорить с воинами. Расспросить о том, как живут люди там, в Советском Союзе.
Из открытого люка вылез офицер, высокий, стройный, с голубыми глазами, с орденами на груди. Он снял шлем, по: клонился всем:
— Здравствуйте, земляки! Здравствуй, родной свободный край!
«Как он похож на моего дедушку», — мелькнуло в голове у Мишки.
Он хотел было сказать об этом и дедушке, как тот вдруг вскрикнул:
— Андрей!!! Сын!!!
— Нянё!!!
Они кинулись друг другу в объятия. На какой-то миг все затихли, повернув головы в их сторону.
— Вернулся, Андрийко… Я знал, что ты вернешься! Я верил! — Голос Микулы дрожал.
У Мишки от волнения пересохло во рту: «Не умирают люди от радости?»
— Вы почти все такой же, нянё, не стареете. И беду выстояли, не сдались! — с восхищением сказал Андрей.
— Коммунисты не сдаются, сынок!
«Вот он какой, мой дедо. Коммунист!» Мишка выпрямился. Ему казалось, он сразу подрос, стоя рядом с этими людьми.
Микула чувствовал, что Андрей сейчас уедет, что надо дорожить каждой минутой, спросить его о многом. Но рука помимо воли потянулась
— Это тогда меня жандары ранили, нянё. Но я все-таки дополз к своим. Русские пограничники спасли меня…
Старик с любовью и гордостью смотрел на сына, гладил рукой его запыленную гимнастерку. Его сын — воин Красной Армии! Как же тут не гордиться!
— И ордена у тебя, сыну? Неужели ж это Ленин?
Он берег этот образ в душе еще с 1917 года. Теперь сын носит его у сердца. Старик расправил седые усы, нагнулся и поцеловал орден Ленина.
А дубчане засыпали бойцов вопросами: значит, правда, что в Советском Союзе никогда не было безработицы? А вот они, закарпатцы, часто уезжали в чужие края в поисках куска хлеба.
Высокий, широкоплечий старшина беседовал с детьми. Он подарил Маричке книгу со стихами Шевченко.
— Мы, когда были маленькие, ходили с Мишкой искать ваш счастливый край, — волнуясь, рассказывала она.
Старшина улыбался. Оказывается, у этого доброго усатого дяди есть тоже дочка Марийка. На Украине. Только она уже в пятом классе. А Маричка только недавно читать научилась. Может быть, когда-нибудь они встретятся?
— Дядьку, вы богатырь? — несмело спрашивал Петрик старшину. — Я сразу догадался, что вы русский богатырь.
Старшина подхватил Петрика, поднял над головой.
Мишка внимательно всматривался в лица советских солдат, что пришли из страны, о которой он столько мечтал. До чего же они отличались от тех, кто недавно хозяйничал здесь! Вон офицер закуривает с солдатом из одного кисета. Оба они о чем-то беседуют со старым крестьянином.
— Гляди-ка-а! — с интересом протянул Мишка.
И вспомнилось ему, как Фекете хлестал по щекам своих гонведов. Вспомнились будто заплывшие водкой воспаленные глаза ищейки, когда Фекете преследовал учителя Палия. Неужели Мишке пришлось самому все это видеть, пережить? Он даже поежился от нахлынувших тяжелых воспоминаний. И вместе с тем страшное прошлое удалялось. Его гнали бойцы с красными звездочками на фуражках.
Он подходил то к одному солдату, то к другому. У каждого на груди — ордена. Особенно звезды с лучами приглянулись.
— Пане солдат! — обратился Мишка к бойцу, что стоял ближе к нему. — Эта звезда, что с лучами…
— Сержант Виктор Рябов! — перебил тот, став перед ним навытяжку; взял под козырек. — А тебя как величают?
— Михайло Берданик! — в тон ему отчеканил Мишка.
— Вот мы и познакомились! — сказал довольный сержант. — Так слушай, Михайло! — Голос его зазвучал серьезно, даже торжественно. — Звезда с лучами называется Орденом Отечественной войны. Самой справедливой войны, мальчоныш! Не мы ее начинали. Гитлер первый полез на нашу землю. Вот пусть и получает то, что ему полагается! Сколько его выкормыши принесли горя людям! Да что тебе, Михайло, говорить! Сам знаешь и видишь, какую беду они причинили и здесь, в Карпатах.
— Айно! Так, так… сержант Виктор Рябов! — подтвердил Мишка. — Так кажете! — горячился он. — И дедо мой тоже говорил, что идти супротив гитлерюки-гадюки — самое что ни на есть справедливое дело! То, выходит, ваш орден лучистый — еще и орден правды! — сделал мальчик для себя вывод, не отрывая глаз от груди сержанта.
— Да ты мне совсем по душе пришелся, мальчоныш! — дружески улыбнулся сержант.
Мишке показалось, что он его знает давным-давно. Еще ни с кем он так быстро не сходился, не проникался сразу глубоким доверием. Не такая у него была жизнь! Сейчас он не сомневался, что все слова этого сержанта — легиня искренние, настоящие.