Пистолет с музыкой. Амнезия Творца

Литэм Джонатан

– Ясна Пэнси Энгьюин?

– Патриция.

– Замужем не были?

– Нет.

Я закрыл распахнутые створки комода и вернулся к кровати. Пэнси ввалившимися глазами молча следила за тем, как я поковырял пальцем порошок на столике и поднес его к носу.

– Чей ребенок Барри?

Мне показалось, она думала, что я буду спрашивать про наркотик, так как она пару раз перевела взгляд с разгрома на столике на меня и обратно, словно между нами существовала какая-то связь. На самом-то деле мне просто нечем было занять

руки.

– Это мое личное дело, – ответила она наконец. Ее глаза отчаянно слипались, но она сопротивлялась изо всех сил. Я здорово мешал ей. Если мне удастся заставить ее говорить, пока она еще не пришла в себя, то, возможно, я что-нибудь и узнаю.

– Вы ведь работали на Стенханта, – напомнил я. – Что вы для него делали?

Откуда-то из глубины распростертого тела вырвался чих, она закрыла лицо руками и осталась в этой позе, словно раненый солдат, придерживающий свои кишки в плохом фильме про войну. Я сложил из стодолларовой купюры маленький конвертик, зачерпнул им щепотку порошка, завернул и убрал в карман прежде, чем она отняла руки.

– Вам принести воды? – спросил я.

Пэнси кивнула. Я прошел в ванную, наполнил стакан и принес ей. Она взяла его обеими руками и медленно выпила.

– Вы хотели рассказать мне про работу у Стенханта, – напомнил я.

– Стенхант… – начала она и осеклась.

– Он купил вам этот дом.

Она резко открыла глаза.

– Нет. Я купила его сама.

– На какие деньги?

Она соврала бы, но на ум ей явно ничего не приходило, поэтому она смотрела на меня молча. Человеку, столько времени ухитрявшемуся не вызывать подозрений, сам процесс ответа на прямые вопросы представляется мучительным. Такой человек не способен держаться так, как умеют опытные лжецы. Им, должно быть, кажется, что вопросы – вроде как мухи и их можно отогнать прочь, не отвечая на них.

– Ваш брат считает, что Барри – сын Стенханта и что дом – своего рода плата за молчание.

– Вы тоже так считаете.

– Буду рад выслушать другую версию. Ваш брат не слишком силен в логике. Если вы были подружкой Стенханта, какого черта Челесте искать убежище именно здесь? – Иногда, если рассуждаешь вслух, люди испытывают непреодолимое желание вмешаться и поправить тебя.

– Мы с доктором Стенхантом никогда не были любовниками.

– Я вам верю. Мейнарду Стенханту вполне хватало Челесты. Челеста из тех, кого хватает выше головы. Да вы, наверное, и сами знаете.

– Челеста – моя подруга, – заявила она и даже выпрямилась в кровати. Она бросила на меня взгляд, из которого следовало, что время вопросов и ответов истекает. – Я предложила ей лучшую комнату. И не жалею об этом.

– Мне почему-то кажется, что все гораздо сложнее.

Внизу позвонили, и мы оба вздрогнули. Это могла быть Челеста – я вообще редко видел, чтобы она выходила из дома. Впрочем, Челеста не стала бы звонить.

– Я открою, – предложил

я. Я прикинул, что, будь это ребята из Отдела, они копошились бы вокруг моей машины, которую я видел из окна.

Пэнси поставила пустой стакан на столик, и белый порошок тут же налип на мокрое донышко.

– Ладно, – сказала она.

Похоже, она продолжала выкарабкиваться из тумана.

Я спустился на первый этаж, сделал глубокий вдох и открыл дверь. На крыльце стояла аккуратно одетая дама лет этак тридцати, а следом за ней по ступенькам поднимался паренек в костюме с галстуком.

– Хелло! – сказала дама.

Я поздоровался.

– Мы изучаем психологию. Если вы не слишком заняты, нам бы хотелось прочитать вам несколько отрывков из Фрейда.

Чтобы оправиться от изумления, мне потребовалась целая минута. Такого в моих краях еще не бывало.

– Нет, – ответил я. – Благодарю вас, нет. Я и сам неверующий.

Она восприняла это нормально и попрощалась. Посмотрев им вслед, я увидел, как паренек в костюме поднимается на крыльцо соседнего дома.

Когда я вернулся наверх, Пэнси Гринлиф – а может, лучше Патриция Энгьюин? – сидела на кровати. Она привела в порядок свою ночную рубашку. Да и взгляд стал куда более осмысленным. Столик возле кровати был чисто вытерт.

– Я не знаю, как вас зовут, – сказала она.

Я назвал себя и подождал, пока она соберется с мыслями.

– Вы должны знать, где мой брат…

– Ваш брат по уши вляпался в историю. Я позволил ему переночевать у меня в офисе. То, что будет дальше, во многом зависит от вас.

– Вы имеете в виду – уход за его телом?

– Я имею в виду, вы знаете об убийстве столько, что я смог бы разрушить обвинение. Он еще не заморожен, Пэнси. Он просто запуганный ребенок Он ошибся, связав вас со Стенхантом, но я не думаю, что он убил его. А вы?

– Не знаю.

Я только улыбнулся.

– Скажите мне что-нибудь. Что будет дальше? Вы сохраните за собой этот дом?

– Смерть доктора Стенханта не имеет к этому ни малейшего отношения.

– Ну да, я и забыл. Смерть Стенханта вообще вас никоим образом не затрагивает. А как насчет башкунчика?

– Вот сами у него и спросите, – ответила Пэнси. Она приходила в себя в том смысле, что мои инквизиторские штучки бесили ее все больше. – И не думаю, что он проявит к этому особый интерес.

– Это я, пожалуй, могу сделать, – сказал я. – Где он живет? Я хотел сказать, когда его нет здесь, – это я добавил из вежливости. На Кренберри-стрит он задерживался не дольше, чем требуется, чтобы ухватить сандвич.

– Он торчит в беби-баре на Телеграф-авеню. Думаю, они там и ночуют.

– Он отдаляется от вас, ведь так?

На ее лице вспыхнул гнев и сразу же пропал.

– Он ничем не отличается от всех прочих Это все ускоренное развитие. Он теперь совсем не такой, как раньше.