Пистолет с музыкой. Амнезия Творца
Шрифт:
– Ладно, попробуем с другой стороны, – сказал второй. – Что тебя сюда привело? Что изменилось?
– Вы что имеете в виду? Второй собеседник вздохнул:
– Нынче утром что тебя побудило совершить небольшое паломничество на холм? Какой-нибудь знак, знамение? Голос в мозгу? Или что-то еще?
– Не знаю.
Неразличимый человек снова вздохнул:
– В первую очередь я имею в виду сон. Ты сегодня ночью спал? Все было как обычно?
Мун напряг память. Ему было нечего скрывать от этих людей. Однако ничто не шло на ум. Он мог думать только о зелени.
– А вообще тебе снятся
Вопросы сбивали с толку. Все глубже затаскивали в туман воспоминаний, и там он заблудился. Он сидел, беззвучно шевеля губами, и не мог вымолвить ни слова.
Он услышал очередной вздох.
– Ладно, успокойся. Ты не спишь. Мун увидел, как человек поднимается со стула и идет к нему.
– Сколько пальцев я поднял?
– Три. – Мун обрадовался вопросу, на который мог ответить.
– Глаза не болят?
– Нет.
– Хорошо. Закрой глаза. – Собеседник протянул руку и снял пластмассовые линзы с лица Myна. Лента больно рванула кожу вокруг глаз и брови. Мун протер глаза и дал рукам безвольно повиснуть.
Впереди, в нескольких футах друг от друга, сидели на стульях двое и смотрели на него. Почти одинаковые серые костюмы, почти одинаковые усталость и скука на лицах. Внешность под стать манерам, а манеры полицейских. Кроме них и Муна, в комнате не было ни души. Зато везде и всюду – зеленый сумрак, проклятая неотвязная дымка. Напрасно Мун моргал, пытаясь от нее отделаться.
– Что, болят глаза?
– Нет. Но тут тоже зелень.
– Потому-то, Мун, этот воздух и называют полупрозрачным. Зелень невозможно убрать без остатка. Черт побери, если не откачивать ее постоянно машинами, тут через несколько часов будет хоть глаз коли.
Мун помахал ладонью перед лицом – хотел разогнать туман. Никакого толку.
– Но если так… то мир никогда не удастся починить.
Один пожал плечами, другой сказал:
– Возможно, ты прав. Мун опустил руку:
– Почему вы увели мою дочь? Что я сделал не так?
– Мун, ты нам принес проблему. Сегодня ночью произошло нечто очень странное. Здорово взбудоражило людей. И никто не понимает, что это значит, и никто не догадывается, почему это произошло. И тут являешься ты с девчонкой и под незарегистрированным именем. По мне, дело тут нечисто. А ты как считаешь? Все это настораживает. Наталкивает на мысли о связи с ночным происшествием. Если ты сейчас начнешь отвечать на вопросы, мы, возможно, придем к выводу, что все это – не более чем совпадение. И всем станет легче. Ты будешь виноват лишь в том, что пришел сюда в неподходящее время. Мы принесем извинения. Но пока мы ни в чем не уверены, давай считать тебя нашей новой проблемой. Ее вестником.
За спиной у Муна постучали в дверь.
– Войдите, – произнес один из его собеседников.
Глава 4
Дверь отворилась, третий человек в сером костюме вкатил инвалидную коляску. В ней уютно полусидела-полулежала старая женщина. Во всяком случае, Мун принял ее за женщину. Под пледом виднелись джинсы и теннисные туфли. Из подвернутых обшлагов торчали тонюсенькие, как хворостины, запястья. Большая голова, повернутая вбок, опиралась на высокую спинку кресла. Седые волосы
– Это вы – Мун? – спросила она. Он кивнул.
– Я только что разговаривала с вашей девочкой. Как ее зовут?
– Линда.
– Да, Линда. Весьма необычный ребенок. Что ж, мистер Мун, я очень рада, что вы ее к нам привели. Очень необычный ребенок. Вы знаете, что в ней необычно?
– Что вы имеете в виду?
– У Линды есть весьма специфическая черта, я просто интересуюсь, известно ли вам о ней.
– Не знаю…
– Линда вся покрыта шерстью, мистер Мун. Вам не кажется, что это весьма необычно?
– Кажется, – тихо ответил Мун. Он и сам не понимал, отчего ни разу не обмолвился о ее шерсти… нет, о волосах. Он предпочитал называть это – даже в мыслях – волосами и не знал, поправила бы его Линда, если б услышала. Он решил, что не стала бы.
– Почему? – спросила женщина. – Почему она такая?
– Такой родилась, – ответил Мун.
– Понятно, – сказала старуха. – Мистер Мун, если не трудно, скажите, что вам сегодня ночью снилось.
– Мы уже спрашивали, – уныло произнес один из мужчин. – Он не помнит.
– Позвольте, мистер Мун, я расскажу, что снилось мне. Впервые после катастрофы – не зелень. Я была в пустыне, и со мной – маленькая девочка, вроде вашей дочери. Вся в шерсти. Мы подошли к мужчине, который восседал в огромном деревянном кресле, как на самодельном троне. Мужчина был огромный, жирный, на лице – ужасная гримаса вожделения. Он ел с ножа собачьи консервы. Я еще ни разу в жизни не встречала этого человека, мистер Мун. И никто из этих джентльменов, – указала она на людей в сером, – с ним не знаком, но и они увидели его во сне. Как и все, с кем я сегодня разговаривала. Кроме вас. Но вы поступили гораздо интереснее, чем если бы просто увидели во сне этого человека или девочку. Вы привезли ее сюда. И это, на мой взгляд, весьма и весьма необычно.
Увидев на лице старухи неподдельное удовольствие, растерянный Мун подумал, что она хочет спасти его от недобрых, циничных людей в сером. Но его улыбка осталась без ответа. Он вмиг упал духом, как будто расположение этой женщины было важнее всего на свете, а он не сумел его завоевать.
– Известно ли вам мое имя? – спросила она.
– Нет.
– Странно. Неужели вам не знаком мой голос?
– Голос? Хм… нет.
Она опустила сморщенные кисти на колеса и подъехала к Муну. Он не успел заслониться – старуха протянула руку и шлепнула его по губам. Он отдернул голову и вскинул руки, но старуха уже отстранилась.
– Кто вы? – сверкнула она глазами.
– Мун, – повторил он, хотя уже слегка сомневался в этом.
– Мун, кем бы вы ни были на самом деле, я хочу, чтобы вы кое-что поняли: снами здесь ведаю я. Кто тот, жирный?
– Келлог, – ответил Мун. Не ведая, откуда взялось это имя. Оно просто сидело в голове, ждало своего часа. Если уж на то пошло, у Муна бродило в мозгу смутное подозрение, что Келлог, кем бы он ни был, в ответе за все происходящее.
– Это Келлог вас прислал?
– Нет, что вы. Я сам пришел. У меня дочка…