Пиво, стихи и зеленые глаза (сборник)
Шрифт:
– Ладно! – сказал доктор. – Больше не буду!..
– Лжёте, доктор! – заметил я. – Вы – просто обманщик!
– Убирайся! – закричал доктор. – Пошёл!
– Куда?
Доктор резко откинулся на спинку стула.
– Куда хочешь! – едва слышно прошептал он.
Я поднялся со стула, молча поклонился и ушёл в городской зоопарк навестить мою любимицу, макаку Кэти.
– Не бойся! – сказал я Кэти. – Такая у нас жизнь…
Над нами висело немного неба и много луны.
Мокрый
Надо же такое: стоило Левину подумать, что впереди его ждёт вечер, наполненный тоской и одиночеством, как в дверь позвонили.
Отключив душ, он, мокрый, голый, упрятав под полотенцем лишь то, что упрятать положено, выбежал к входной двери.
– Я – Вера! – проговорила женщина.
– Отлично! – освободить руку от прижатого к телу полотенца Левин не решился, и лишь мягко улыбнулся. – Вы, пожалуйста, на диван, а я вон туда…
– Я погибла! – сказала Вера, когда Левин вернулся одетый и причёсанный. – Я полюбила настолько, что… То есть, я готова подарить вам сына!..
– Очень мило с вашей стороны… – начал было Левин, но вдруг умолк.
Женщина ждала.
Левин молчал. Его лицо напоминало лик полуобморочного.
Тогда она спросила:
– Вы согласны?
Левин, глотнул слюну и едва слышно проговорил:
– Кто же отказывается от подарков?
За темнеющим окном кричали чем-то испуганные птицы.
– Иногда, когда вечер, и мне кричать хочется… – заметила Вера и, шагнув к Левину, коснулась его шеи.
Левин чуть не признался «и мне…», но промолчал.
В его квартире и прежде появлялись женщины, и он всегда знал, как с ними поступить, чем ответить на их игру; он делал это легко и охотно, но, как только оставался наедине с собой, тут же испытывал и к этим женщинам, и к самому себе презрение, а ещё большее – к лукавой и ненадёжной славе, которую дарил ему театр.
Он внимательно посмотрел на Веру. У этой женщины был какой-то необычный взгляд, во всяком случае, ничего подобно ни у актрис театра, ни у тех, кто бывал в его спальне, он прежде не замечал, и потому теперь стоял перед этим прямым бесхитростным взглядом несколько смущённый.
– Хотите, – предложил он, – приготовлю кофе? Я умею…
– Нет-нет, – Вера вдруг густо покраснела. – Я уйду… Я вас, наверно, изрядно позабавила?
Птицы за окном умолкли, и вдруг полил дождь.
– Разве вы меня знаете? – спросил Левин.
– Вас вся страна знает.
– Не меня, а мои спектакли, – отрезал он.
– Ваши пьесы чудесны! – Вера повернула голову к окну прислушалась к шуму дождя, потом продолжила. – Вы делаете трогательные пьесы, и часто, оставаясь наедине с собой, я разговариваю с вами, и тогда мне хочется кричать вместе с птицами… Накануне, когда я смотрела ваш спектакль, мне показалось, что слышу Бога… Я
Левин засмеялся.
– Если верить статистике, то никто, – сказал он.
Вера снова покраснела. Дождь за окном усилился.
– А утром я решила, что подарю вам…
Левин посмотрел на тонкие, плотно сжатые коленки женщины, на её пылающие щёки.
Покусывая губу, Вера зашептала:
– Наверно, я нехорошая, непорядочная женщина…
Шагнув к Вере близко-близко, Левин наклонился, поцеловал наволочь её глаз, и ему, знаменитому режиссёру, на миг показалось, что присутствует на студийном экзамене, где режиссёр здесь вовсе не он…
– Забавно, верно? – спросила Вера. – Вам забавно?
Левин молча покачал головой и отвернулся.
– Бегите отсюда! – сказал он, не оборачиваясь. – Бегите, ради вашего Бога, бегите!
Вера, казалось, его слов не слышала.
Теперь дождь, нисколько себя не сдерживая, громко бил по окнам.
– Не надо! – просил Левин, касаясь губами пульсирующей ложбинки возле Вериной ключицы. – Не надо!
– Я слышала Его! – шептала Вера, стянув с Левина рубашку и прикрыв ею свою наготу.
Морща нос и пожимая голыми плечами, Левин стоял недвижный, пытаясь понять, почему эта женщина в его комнате, да ещё в его рубашке.
– Думаете, тогда, в зрительном зале, я ошиблась? – спросила Вера. – А может, ошибаюсь сейчас?
– Ваша одежда! – сказал он. – Заберите…
Вера послушно надела лифчик, потом трусики, потом колготки и юбку. Блузу в кресле оставила.
– Каждому – своё! – проговорила она.
Левин пожал плечами.
– Я почти старый… – заметил он.
– Как Бог!
– Не настолько, но всё же… Даже страшно подумать…
– Напрасно вы пугаетесь… Я передумала дарить вам сына. Позвольте лишь ещё немного взглянуть на ваши книги, на портрет Ремарка, и я вас оставлю…
– Побудьте! – неожиданно для самого себя сказал Левин. – Чуть-чуть ещё…
– Зачем?
Левин хотелось объяснить, что к одиночеству не привыкают, но, вместо этого, сказал:
– Теперь дождь зарядил надолго!
Вера покачала головой.
– Вот и хорошо! – заметила она, берясь за дверную ручку. – Вымокнув, мир обновится!..
Левин смотрел в окно, как Вера переходит улицу. У неё была лёгкая прямая походка.
* * *
Четверо суток лил дождь, а на пятые, прикрыв, как в далёком детстве, глаза ладонью, Левин неторопливо пропел: «Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать!»
* * *
Надо же такое: стоило Вере подумать о том, что впереди её ждёт вечер, наполненный тоской и одиночеством, как в дверь позвонили.
Левин стоял в дверях, прикрывая лицо сверкающими под дождевыми каплями белыми гвоздиками.