Плацдарм
Шрифт:
Конечно, те, кто возглавлял «Порог» и кто вложил в эту невероятную затею силы и душу, переживали свой провал, но с течением времени успокоились и они — благо многочисленные служебные обязанности не давали им слишком сильно предаваться тоске.
Естественно, кое-какая информация ушла на сторону, и некоторое время в народе гуляли разные смутные слухи.
То о посадке где-то на Памире космофлотилии инопланетных агрессоров, накрытой ядерным взрывом, то о вратах в преисподнюю, которые случайно обнаружили геологи, бурившие сверхглубокую скважину, и о погибшей в боях с вырвавшимися оттуда легионами чертей гвардейской танковой
Но затем стихли и они.
Тем более что нашлись более острые темы для обсуждения. Вроде подрыва на старой мине во время черноморского круиза лайнера «Адмирал Нахимов», по странному стечению обстоятельств оказавшемуся набитым разнообразными знаменитостями и высокопоставленными начальниками. (Это произошло, как назло, зимой, вдали от берега, да еще в семибалльный шторм, так что спаслось менее трех десятков из полутора тысяч команды и пассажиров.)
Несколько десятков людей из иного мира, казалось, бесследно затерялись на одной шестой части суши. И лишь все те же слухи — то о необыкновенном враче, излечивающем почти любые болезни, то о девушке, безошибочно предсказывающей землетрясения, — время от времени циркулировали в народе.
И уж совсем неудивительно, что публике остался неведом инцидент, приключившийся лет пять спустя в одной из дивизий ракетных войск. Когда полковник, возглавлявший особый отдел, под каким-то предлогом заманил к себе в кабинет комдива и еще какого-то офицерика и разрядил в них свой ПМ, после чего пустил себе пулю в лоб. В конце концов, офицеры тоже люди и тоже иногда сходят с ума, тем паче вскрытие показало у особиста неоперабельный рак печени.
А правда была уж слишком невероятной, чтобы люди, прикоснувшиеся к тайне, решились бы поведать ее еще кому-то, даже не имея в виду строгих подписок о неразглашении. И даже много позже, когда сохранение тайны вроде бы потеряло уже смысл, мало кто осмелился нарушить обет молчания.
Казалось, даже само это название — Аргуэрлайл — напрочь забыто, словно бы и не было никогда всей этой истории.
Собственно, на этом можно было бы поставить точку.
Но нет.
Тихий океан. Французская Полинезия.
Один из Маркизских островов. Август 1991 года
Жак Демют еще раз обвел взглядом место.
Когда (если) все получится, как они запланировали, то уже через год тут вырастет огромный порт с длинными пирсами, складами, волноломами, ажурными журавлями кранов. Вон те скалы надо взорвать, и в глубь острова проляжет канал, через который ежедневно будут проходить десятки судов под трехцветным флагом.
Канал из мира в мир.
Этот необитаемый островок, состоящий из обрывистых, изломанных базальтовых скал, поросших гибискусом, и узенькой полоски прибрежного песка с вереницей кокосовых пальм, должен был стать местом, где будет пробита граница между этим миром и одним из их бесчисленного множества, что заполняют вселенную.
И ему, обычному полковнику (пока полковнику), суждено сыграть в этом не последнюю роль.
Да, поручить курировать проект такой важности полковнику «Сюрте» — хорошо придумано. В России этим занимались чуть ли не десяток генералов, а в Штатах — аж три адмирала.
Кто заподозрит, чем именно занимается заурядный начальник отдела не самой
Вот будет сюрприз для всех!
Да… Кое-кто уже считает Францию лишь старушкой Марианной в красном колпаке, безнадежно списанной на пенсию. Им предстоит пережить жестокое разочарование!
Пусть они не будут первыми, но именно с ними будет удача. Как раз Франция добьется подлинного успеха на этом пути.
Не русские, как это уже много раз с ними бывало, упустившие свое открытие из рук, и тем более не эти заокеанские выскочки, до сих пор переживающие свой провал (все было сделано вполне по-американски: взорвать пятьдесят-семьдесят килотонн вместо пяти, искренне полагая, что чем больше, тем лучше).
На островке нет сейчас никого, кроме ученых и роты спецназа.
Собственно, больше народа и не надобно.
Тот мир будет принадлежать им без единого выстрела.
Никаких колоний, никаких протекторатов, никаких заморских (или как лучше сказать в данном случае — «запроходных», «запредельных»?) департаментов. Только договоры о взаимной помощи и предоставлении концессий.
Тамошние туземцы с радостью отдадут все что нужно сами. Как земные аборигены отдавали золото и алмазы в обмен на побрякушки и скверное виски.
Конечно, рано или поздно конкуренты докопаются до принципа, на котором основано действие установки, которая не даст проходу захлопнуться.
Но на это уйдет пять или десять лет — не меньше, как клянутся яйцеголовые.
А за это время как далеко уйдет их страна? Сколько миров будет принадлежать им? Сколько русские, англичане и американцы будут еще их догонять?
Кто-то деликатно кашлянул за спиной.
Оторвавшись от приятных мыслей, Демют обернулся.
Позади него стоял сухонький старичок в очках, облаченный в бейсболку с дурацкой картинкой — Мэрилин Монро верхом на свинье, драную майку и полинезийское лава-лава.
То был Эжен Кромье — доктор физико-математических наук, ведущий сотрудник Парижского центра имени Жолио-Кюри. Именно его детищу предстояло стать главным в предстоящем ровно через сорок восемь часов действе.
— Ну, господин полковник, признайтесь, волнуетесь?
— Не без того, — кивнул Демют. — Дело ведь нешуточное.
— А я вот спокоен, — улыбнулся старичок.
— Вы, профессор, вижу, уверены, что этот ваш стабилизатор потенциалов сработает?
— Исходя из имеющейся информации, он должен сработать, — невыразительно ответил Кромье. — Так, во всяком случае, говорят формулы.
— А все-таки не могли бы вы хоть приблизительно указать, какой процент вероятности…
— Я, простите, ученый, а не астролог и не политический комментатор, чтобы называть вам подобные цифры, — довольно раздраженно перебил его мсье Эжен. — Аппаратура может сработать, а может и не сработать, могут появиться не учтенные нами факторы. Возможно, на процесс повлияют фазы Луны, магнитные бури или космические излучения… Да мало ли что, в конце концов!
В его голосе полковнику почудились нотки легкого презрения. И он некстати вспомнил, что, согласно собранному на профессора досье, тот во время студенческих бунтов достопамятного 1968-го руководил взбесившейся молодежью и был приверженцем идей, слава богу, давно покойного председателя Мао.