Плацдарм
Шрифт:
— Итак, Сергей Сергеевич, мы тут уже битых два часа воюем по поводу одной операции, — ввел его в курс дела маршал. — Предложили ее товарищи из комитета госбезопасности.
Кивнул в сторону двоих моложавых генералов, сидевших особняком, чуть поодаль от группы армейцев.
— Озвучьте ваши предложения, товарищ Зинев, — попросил крепыша с погонами генерал-полковника.
Тот встал, причем его рука механически потянулась к козырьку, чтобы отдать честь министру. Вспомнив, что без фуражки, Зинев смутился и схватил лежащую на столе указку.
— План очень простой. Выходим к ближайшему морю, лучше, конечно, вот к этому. — Указка его ткнула куда-то
— Ну и что дальше? — насмешливо спросил Тихомиров.
— А вот что, — нехорошо усмехнулся генерал-полковник, сверкнув глазом на осмелившегося перебить старшего по званию. — Потом привозим туда вот такую же штучку, которой мы пробили дыру сюда, а заодно еще десяток-другой похожих. Надеюсь, ученые смогут обеспечить нас оборудованием?
Посмотрел на Сергея и Николая Дмитриевича. Те, переглянувшись, пожали плечами.
— И оттуда, с этого плацдарма, мы откроем проходы в нашу, местную Америку, и…
Он грохнул кулаком по столу.
На Байдакова повеяло холодом, потом бросило в жар.
А может, оно и вовремя? То, что должно произойти? Вот ведь к чему клонят вояки.
— Позвольте, Дмитрий Федорович?
Маршал кивнул.
— Я считаю, что данный… план, — Сергей намеренно подчеркнул это слово, произнеся его с явным сарказмом, — никуда не годится. Во-первых, мы спровоцируем противника на немедленные активные действия. Причем они окажутся в выигрышном положении — нам придется действовать вдали от основной базы, что при тамошнем транспорте, сами понимаете…
Тихомиров покачал головой и вздохнул. Уж он-то понимал.
— Во-вторых, это потребует максимального напряжения сил, и об освоении Аргуэрлайла, мирном освоении, придется забыть. В-третьих, никто не может дать гарантию, что оттуда можно пробить портал на нашу Землю. Подобные эксперименты еще не проводились. С тем же успехом это может оказаться совершенно другой мир. То есть все усилия могут быть тщетными…
— Вот вы как считаете… — задумчиво пожевал губами маршал. — По-вашему, эта тема закрыта?
— Да, Дмитрий Федорович.
— Вот и генерал-лейтенант Тихомиров того же мнения. Не так ли?
— Так точно, товарищ маршал Советского Союза! — подтвердил тот. — Наличными силами мы сделали все, что могли, и даже больше. Выше головы не прыгнешь. Операция из военной стадии должна перейти в мирную.
— Мм, мирную… — повторил хозяин кабинета. — Вы продолжаете настаивать на своем мнении?
— Так точно! — засвидетельствовал Тихомиров. — Со всем этим надо что-то решать, Дмитрий Федорович. Нужно, так или иначе, легализовать операцию. Или сворачивать ее. Как хотите, но дальше тянуть невозможно. В ближайшие три-четыре месяца придется демобилизовать порядка десяти тысяч человек — и тогда скрывать что-то будет невозможно. Теперь дальше — практически вся работа ученых и у отдела хозяйственного освоения стоит: не хватает даже самых необходимых специалистов. Из-за этой секретности мы даже образцы на нормальный анализ геологам отправить не можем — все приходится делать самим. Одним словом, нужно объявить всему миру про Аргуэрлайл и провозгласить планету частью территории Союза!
— Хм, всю планету, — снял очки и потер красные от усталости глаза министр. — А не слишком ли… так сказать? Понимаете, о чем я говорю? Это, знаете ли, заявка на
— Другого выхода нет, товарищ маршал, — твердо произнес герой Сарнагара. — Мы что, должны хранить секретность до тех пор, пока все западные газеты не раструбят о звездной экспансии русских? Будем тянуть до последнего, пока даже бабки на лавочках перед подъездами не станут пережевывать подробности завоевания другого мира. «Слышь, Маврикиевна, сказывают, наши в ентом, Огурерлайле, мамонта поймали! Да-да-да, Никитична! Говорят, из них тушенку делать будут!»
Военачальник до того похоже передразнил голоса популярных артистов Бориса Владимирова и Вадима Тонкова, потрясающе исполнявших на эстраде роли двух вздорных старушек, что все присутствующие, не исключая министра и насупившегося, как сыч, Зинева, невольно заулыбались.
— Ну хорошо, хорошо, — словно оробев, молвил хозяин кабинета. — Мы доверяем вам, и мнение ваше, безусловно, будет учтено при принятии окончательного решения. А пока, я думаю, вам следует отдохнуть…
— Дмитрий Федорович, — решился Сергей, поднимаясь с места, — у меня есть чрезвычайно важное сообщение.
Маршал, словно почувствовав, что дело и впрямь нешуточное, судорожно вцепился в подлокотники кресла, а сам подался вперед, грудью навстречу неведомой опасности.
— Дело в том… — Говорить было тяжело из-за сухости во рту. — Дело в том, что есть вероятность закрытия портала. Без возможности повторного открытия.
— Что?! — вскочил из-за стола Зинев.
— Как?! — схватил за руку Сергея Тихомиров.
— В результате процессов, причину и характер которых мы пока не выяснили, произошло спонтанное изменение характеристик дромоса. Выглядит это так, что его пространственная локализация и объем остались без изменений, но форма, если о ней можно говорить применительно к фигурам такого рода, — он поймал себя на том, что цитирует умершего сегодня утром Демьяненко, — форма изменилась. Объект стал внутренне протяженнее, но его субъективное поперечное сечение уменьшилось практически пропорционально удлинению.
Он внимательно вгляделся в лица присутствующих, но уловить, поняли ли они что-то, было невозможно.
— Условно говоря, если представить себе объект перехода как резиновую трубку, то ее словно вытянули в длину — и соответственно ее толщина уменьшилась. Так вот, товарищи, это еще не все. Как мы выяснили, в самое ближайшее время аналогичный процесс повторится, в срок приблизительно от десяти до четырнадцати дней. Затем, соответственно через пять-семь дней, снова. После чего объект перехода станет недоступен для большей части имеющейся автотехники. Затем в срок от одних до трех суток процесс вновь повторится…
— И сколько этот ваш дромос будет еще вытягиваться? — осведомился маршал. — До мышей дойдет?
— Больше уже не будет, — вздохнул Сергей. — Тут есть еще одно обстоятельство. Дело в том, что внутреннее сечение объекта перехода не строго цилиндрическое, а гиперболическое.
Нарисовал на имевшейся в кабинете доске, как это выглядит — две дуги одна над другой.
— То есть он сужается к центру, хотя для наблюдателя, находящегося внутри дромоса, это практически незаметно. И при сближении поверхностей на расстояние меньше критического, как мы предполагаем, произойдет коллапс дромоса с выделением энергии порядка одного-двух миллиардов эргов, большая часть которой, правда, уйдет на выпрямление остаточных деформаций континуума.