Плацдарм

Недозор Игорь

— Дура… — процедила мертвая голова. — Что ты понимаешь в высших силах, ты, тратящая время и ману на жалких людишек?! Сила Повелителя держит меня, и даже если вы разрядите в мою голову чужинский огнебой, то и то, наверное, я не умру… Владыка, как больно!

— Он не врет, — молвил как бы между делом Г'иййягин. — Чтобы разорвать связь его души и тела, точнее того, что от него осталось, потребуется или особый обряд, или полностью уничтожить… башку. А так он может прожить и сто лет, а то даже тысячу…

— Послушай, почтенный тысячник, не знаю, как тебя там…

— Ты тоже не назвал себя, — оборвал его Камр.

Беседа с мертвецом оставляла ощущение какой-то дикой нелепости и одновременно жути.

— Ах, прости, могучий воин! — Даже страдая от неведомых мук, жрец-колдун Подземного

Хана сохранял способность к злой иронии. — Я Рошгар. Это мое нынешнее имя. Прежнее неважно. Мой чин в Перевернутой Пирамиде… он тоже неважен, хотя и его я могу вам сообщить, если ты меня убьешь. У тебя в войске есть мощное оружие, — продолжил он, не обращая внимания на замешательство присутствующих. — Такое, каким вы сокрушили жертвенник Бледной Луны. Думаю, его хватит, чтобы освободить меня.

— Ишь ты… а не жирно ли будет? — рассмеялся тысячник, гоня от сердца мутный подступающий холод. — Это оружие, знаешь ли, редкое и ценное. Его привезли из другого мира, и взять его больше неоткуда. Если разжечь хороший огонь — его хватит?

— Можно и так… Огонь тоже… годится. Я готов рассказать вам не все, но то, что мне позволят.

Голова умолкла, обвела движением зрачков людей. Камр Адай против воли ощутил холод и обреченность. Но он изо всех сил постарался не выдать себя.

— Вы слепцы, — хихикнул мертвый колдун. — Я не про тебя, тысячник, с тебя-то что взять, у твоего коня ума небось побольше. Я про тех мнящих себя властителями надмирных сил, которые тут собрались. Вы сильны и знаете много, но не способны увидеть нечто по-настоящему важное. Вы полагаете, что те, кого вы избрали вашими богами, мудрее и лучше вас, но в остальном они как люди. Вам кажется, когда что-то не удается, будто боги просто отвернулись или спят, или мало жертв вы сожгли на алтарях, или поели мяса в пятницу, как запрещено тебе, рабыня Грайни. Как будто истинному богу есть дело до того, что жрут людишки по пятницам… Вот… — Он ухмыльнулся. — Вам кажется, что они как люди. На самом деле жалкому смертному никогда не понять бога! Но важно другое, боги — это просто очень много силы! И если знать, как можно ее получить, в обмен или даже… просто так… — Потом вдруг какой-то странный свист и завывание заглушили речь мертвеца. — Эти боги — самые древние, — продолжал между тем колдун, когда шум умолк. — Они властвовали над Землей, когда еще не было ни людей, ни других, ни даже тех, кого сейчас зовут аннакимами. И населяли ее чудовища, которым любое из нынешних чудищ сошло бы на закуску. Но они были уже тогда. Именно они раздували искру разума в тупых тварях, но чаще всего она гасла, толком не разгоревшись… И люди не были первыми и даже последними, но получились лучше прочих созданий… — Вновь короткий свист и писк, напомнивший Камру почему-то скрежет и лязг м'ашин. — Я не сразу пришел к истине и не сразу стал служить Ему, чье имя нам неизвестно и не произносимо людским языком…

— Неназываемый! — жалобно пискнула Лейда.

— Я видел то, что есть за пределами вашего мирка. Великие города и страны, народы, которым нет дела до копошения грязных степняков и много о себе воображающих имперцев… Великая земля черных, кто на ней бывал? Город Раззир видел триста царей, а кто из вас видел Раззир? В Денаресе я стоял перед руинами исполинского храма, и жрецы, служащие там, передавали предания тех, кто его строил, тех, кто не был людьми. Да, храм этот построили иные существа, и хотя они давно умерли, но с ними можно до сих пор говорить… Если бы ты, воин, тупой и храбрый, как твой конь, видел барельефы нижних ярусов, ты бы не отстирал свои штаны до скончания века… — Вновь странный свист и вой — пару минут. — Но боги не обманывают, — тихо выговорил чародей. — Если найти то, что им требуется, неважно для чего, они дадут в обмен силу. Все просто и честно. Даю, чтоб ты дал! Но, похоже, мы где-то ошиблись, а может, звезды неудачно совпали, и скоро грядет великая беда. Вы сможете убить меня, освободив от мук, сможете убить некоторых из нас… Вы сможете, наверное, убить Ундораргира, если повезет, и разогнать его орду. Но будет так, как должно быть. Мир будет очищен огнем и закален в крови… А теперь исполните обещание, убейте меня… Можете бросить мой жалкий остаток

в костер — это будет больно, но недолго…

Голова на блюде усмехнулась еле видимым движением губ.

— Нет, — твердо сказал Адай минуту спустя. — Ты пока не заслужил смерть… К тому же не в моих правилах оказывать услуги без денег, тем более врагам…

— Ты солгал?! — процедил Рошгар и тихонько завыл.

— Не беспокойся, приятель, — с нескрываемой злой насмешкой произнес тысячник. — Твоя смерть от тебя не уйдет, просто сперва с тобой поговорят люди более толковые. У досточтимого Мак Арса, да и у благородной Алтен, не говоря о наших шаманах, будет, о чем порасспросить тебя. И уж они решат, то ли и в самом деле спалить тебя, то ли (смешок) раздавить зиелмянской стальной черепахой, то ли, может, если вы не сговоритесь, захоронить тебя где-нибудь подальше в пещере в горах, чтобы до возвращения Шеонакаллу не нашли.

И вновь не сдержал злой усмешки, слыша испуганный визг головы.

— Лейда!

— Да, арсаардар! — по-военному коротко отрапортовала грайнитка.

— Уважаемому чародею придется проделать долгий путь, подумай, как понадежнее упаковать… нашего гостя…

Следующим утром Адай с Серхо стояли на высоком холме и смотрели, как готовятся к возвращению их люди. И одновременно — вслед уходящему отряду. Они возвращались, а вот те уходили навстречу неизвестности. Дюжина всадников во главе с Шэту.

Молодой воин и его товарищи должны были доставить послание князя Макхея и трех ханов к вождям не покорившихся племен, среди которых был и его отец. Они ехали на северо-восток. Поначалу им следовало идти без дорог скрытно, тем более что в степи было еще много вражеских воинов, рассеявшихся после сражения с туменом Куййу. И лишь спустя седмицу они могли безбоязненно двигаться, выйдя на старый караванный путь…

А вот остальная тысяча пойдет назад, обратно в Южный предел, в Октябрьск, где скоро на счету будет каждая сабля. Также они должны были довезти до посвященных сообщение о том, что и кто стоит за Ундораргиром. С ними ехали и хан Куййу со своей наложницей. А еще в одном из тороков, упакованное в кожаный сундучок, хранилось жуткое доказательство — оторванная, но при этом живая голова одного из черных колдунов. Надо полагать, у чародеев Южного предела найдется о чем ее расспросить, прежде чем решить судьбу по заслугам наказанного нечестивца…

— Ну ладно, — обратился Адай к подчиненному, — слушай приказ: всем проверить оружие, сбрую, припасы, заводных коней — это особенно… До полудня мы должны выступить, а к завтрашнему вечеру уже быть возле рудников.

Перед тем как спуститься с холма, Камр бросил последний взгляд назад.

Как он отметил, строй маленького отряда замыкала Лейда.

Нахохлившись, она сидела в седле и о чем-то думала. Товарищи полагали, что она молится. И были правы — она молила всех богов, какие только могли ее услышать, чтобы это был не тот, о ком она даже боялась подумать. Могущественнейший из темных богов, тот, перед кем Шеонакаллу — жалкий младенец…

Чтобы это был всего лишь настоящий Подземный Хан…

Степь. Владения народа Волка

…Берега озера Арнис-Фоль были пологими, заросшими травой и тростником. Здесь не было ни саксаула, ни облепихи. Попадались лишь редкие кусты шиповника и песчаной акации. А кое-где берега были совсем голые, усыпанные мелкой галькой или золотистым, нагретым на солнце песком. Густыми зарослями караганника, терскена и таволги полнилась степь, лежавшая к юго-востоку от Арнис-Фоля, и только редкие кусты колючек нарушали его однообразие.

Закатные лучи солнца уже далеко отбросили косые тени от тростников. Собственно, теней уже не было, они быстро сливались воедино. Солнце вошло в объятия Арнис-Фоля. Ильгиз бродила среди тростников, намереваясь подойти к прозрачным водам в таком укромном месте, чтобы ее ниоткуда нельзя было увидеть.

Наконец молодая женщина нашла подходящее местечко, сняла доспехи, рубашку, повесила ее на тростники… и вошла в воду.

Лишь бедра обмотала рубашкой — вообще-то кругом нет людей, но все же она не какая-то там табунщица…