Плацдарм
Шрифт:
Вслед за ханской свитой показалась другая. Женская. В окружении девушек и жен ханов на белом рысаке ехала Ильгиз.
— У-у-у, хан и ханша, — протянул кто-то из нукеров. — Значит, пойдут дела. Сама мудрая красавица Ильгиз к нам пожаловала.
Раздался смех.
— Нукеры! — грозно крикнул князь Ииран.
Замер строй. Подтянулись нукеры. Вперед, навстречу хану, выехал сам князь.
— Чья конница? — властно спросил Лыков, еле заметно кивнув в ответ на приветствие нойона.
— Меня зовут Ииран, сын Варды, — твердо прозвучал ответ.
Суровым, испытующим
— Что думаешь, нойон? — спокойно спросил.
— Это только начало битвы, — ответил Ииран. — Победоносное начало решает исход дела.
— Но закончить надо к завтрашнему полудню! — сказал танкхен и повернулся к новому темнику Камр Адаю. — Пусть будут готовы твои войска!
— Мы выступим вовремя, — ответил Камр и выехал вперед. — Здесь только часть туменов, повелитель, — четко выговаривая каждое слово, сказал он. — Остальные в соседних долинах и логах. Всего более сорока тысяч сабель.
Лыков круто повернул своего иноходца, начал смотр войск. Проезжая перед строем в сопровождении Адая, он внимательно всматривался в лица нукеров.
— А много ли дудутов?
— До тысячи, — ответил Камр. — Трофеи…
— Есть ли пушки?
— Все граххары, как ты приказал, в распоряжении темника Серхо.
— Узнай! Каждый должен биться, зная товарища…
Он остановился напротив одной из сотен.
— Что за кони?! Не кони, а клячи! Заменить! Взять из табунов Фарига, — сказал бывший замполит, указывая на понурых лошадей бедно одетых нукеров. — Я думаю, хан уступит вам пару сотен скакунов из своего табуна. — Танкхен с улыбкой посмотрел в сторону Фарига.
— О чем речь, брат. Лучшие косяки моих коней уже к вечеру будут здесь… — ответил улыбкой на улыбку троюродный брат Ильгиз.
Семен освободил поводья иноходца и быстро поднялся на ближнюю бровку. Свита стала позади, а рядом с ним верные телохранители Адай и Фариг.
— Воины! Народ Степи благословляет наш поход. Он ждет победы. Мы выступим в назначенный час. Поклянемся же победить!
— Клянемся! — ответил тысячеустый хор нукеров.
Лыков продолжал смотр войск. Сотники заспешили к своим сотням.
Уже близко, совсем близко от шатра. Вырвавшись из толпы, навстречу Лыкову бросились два всадника: пожилой и могучий мужчина и красивая молодая женщина в иссиня-белом одеянии — шаман Гордс-Ру и Старшая Мать Духов (проще говоря, главная среди шаманок и повитух) Рейа Уфу. Они бросили под копыта коней пригоршни золотых и серебряных монет.
— Это все наше богатство! Пусть во имя народа ваш путь будет счастливым! Победы, победы, победы вам, сыны наши!..
Где-то в толпе зазвенела домбра. Высокий чистый голос улигэрчи начал торжественную песню. Подхватил другой…
Все ближе белый шатер. Больше знати, теснее ряды… Вон там, кажется, стоят ханы, каждый в окружении своей свиты — нукеров, тысячников и сородичей.
Замполит огляделся. По пятьдесят в ширину, медленно, стремя в стремя, как течение великой свинцовой реки, двигалась конница вслед за ним. Берега этой реки были составлены из плотной людской массы —
Случайно Семен задержал взгляд на опаленном ветром лице степняка. Старая худая кляча под ним, худое седло, рваный чапан, из оружия — сточенный, но начищенный топор у седла. Рядом такой же бедняк. У него прямой клинок, какие были в ходу в царстве Шеонакаллу лет двести назад — сбереженный трофей предков. У третьего — палица-чокпар из кизилового дерева, окованного медью. Топоры, ножи, косы, дубины — чуть ли не у каждого из тысяч и тысяч людей, собравшихся сюда. Деревянные пики с железными наконечниками есть у всех, кто не смог раздобыть себе лучшего оружия, хорошего коня, крепкую кольчугу и достойно встать в строй.
Видно, что все они жаждут боя, рвутся все в битву с шаркаанами. Нукеры ждали. Каждая тысяча подняла свое знамя. Вот Ильгиз взмахнула золотой булавой…
И в этот час Лыков окончательно поверил, что они победят.
…Вечерний сумрак лег на степь. Четко мерцали огни костров. Людской гул понемногу утихал. После столь суматошного дня люди собирались ко сну. Глядя сверху на бесчисленные догорающие костры, Камр вдруг подумал: а что, если шаркааны нагрянут ночью и захватят врасплох эту громаду людей… Стало тревожно.
«Нет, нет! Не осмелятся», — прогнал он беспокойную мысль. Немало нукеров стерегут в степи сон лагеря.
Но вот где-то в темноте за кострами послышался топот копыт. Он приближался, и вскоре прямо к белой юрте подскакал молодой воин и соскочил с седла.
— Сардар, последние сотни выходят в путь! Осталась лишь охранная тысяча и те, что залегли в дозоре и охраняют подступы к лагерю, — услышал Камр Адай чей-то голос за своей спиной.
— Побольше костров, да поярче пламя! — приказал темник. — Всем дозорным разжечь костры!
Но когда на бледно-голубом небосклоне, вспыхнув на короткое время последний раз, начали таять звезды и ярко заблестела звезда Каяри (которую пришельцы называли странным именем Вен-хе-Ра), тысячники были подняты по тревоге и собрались у белого танкхенова шатра, что высился на вершине холма.
— Шаркааны готовы к битве, — сообщил Лыков. — У них шестьдесят тысяч сабель. Остальные подтянуты к Эуденоскаррианду. Нас не меньше. В войске каждого великого хана по десять тысяч нукеров. Их войско выстраивается перевернутым клином. Они готовятся к обильной жатве. Сперва снесут левое крыло, связав правое, потом они хотят схватить нас с флангов и зажать в тиски. Их пушки довершат дело. Они выступят, как только солнце взойдет.
— А мы?
— А мы… — улыбнулся Лыков. — Мы тоже выступим с восходом солнца! Подымайте нукеров. Выводите на холмы. Мы пойдем в открытую. Прямо на выступы клина, а конница Вайгака и Аргидала ударит с двух флангов и сломает серп.
— Все! Хой!
Лыков сжал бока иноходца, направляя его на вершину холма.
Тысячники и сотники помчались к своим отрядам, и вот загудела земля под копытами. Пришло в движение все войско. Заржали кони, перекликаясь друг с другом, сердито и жалобно ревели верблюды. Послышались короткие, гортанные крики команд.