Плацдарм
Шрифт:
После краткого совета Ильгиз и ее вассалы направили бег своих коней в сторону хребта Куткао. Понимая, что нынешний поход из-за безбрежности просторов степей не похож ни на один из прежних, и что здесь промедление очень быстро может обернуться поражением, южане спешили. И не напрасно. Именно в эти дни, выслушав советы своих подчиненных, что полноводный Сэйхун лучше всего преодолеть через броды Айал, Ритши и Ширал, ангали неожиданно приказал своему войску подняться в верховья реки и перейти ее там, где наверняка его никто не мог ожидать. А переправившись
Враг был где-то рядом, но по-прежнему оставался недосягаемым. По степи рыскали его дозоры. «Коршуны» схватывались с ертоулами Ильгиз в коротких стычках и снова исчезали, словно тонули в сивом степном мареве. Войско союзников было постоянно в боевой готовности. Конные отряды рассыпались по степи в поисках основных сил врага, но, кроме сообщений, что еще вчера они были там-то и там-то, ничего стоящего внимания не могли донести Лыкову и Макееву. Шаманы тоже молчали, разводя руками, дескать, с той стороны тоже были специалисты не хуже. Оставалось лишь ждать известий да проклинать себя за то, что не успели довести до ума планеры.
Все понимали замысел Ундораргира, рассчитанный на то, что войско Юга будет измотано бесцельным долгим походом. Тем более лето подходило к концу, и в случае, если не удастся навязать врагу генеральное сражение, их войску придется срочно возвращаться назад. Осенние дожди и холода, неудача отнимут у воинов силы и сделают их легкой добычей того, кто станет их преследовать. А Ундораргир обязательно поступит именно так. Поэтому следовало принять какое-то решение, которое позволило бы взять инициативу в свои руки, или же поворачивать тумены домой. Пока это еще не поздно сделать.
Тем паче в соединенной армии имелись проблемы. Полсотни тысяч человек ели, пили, играли в кости, а в основном бездельничали. Многие воины рассуждали по-простому: придет враг, будем воевать, а до той поры чего волноваться.
И пока одни устраивали скачки и состязания борцов, другие развлекались с тащившимися за войском веселыми девками или устраивали петушиные бои. Однако непонятное будущее навевало на многих все большую тревогу, и все чаще по ночам во сне кричали те, кому приснилась смерть.
О какой-то санитарии никто при этом не заботился, так что вскоре, несмотря на усилия грайниток, могли начаться болезни…
Огромного количества еды требовали многие тысячи лошадей, быков, верблюдов.
Потравив ближайшие пастбища, они уходили все дальше от лагеря.
Но к счастью, если можно так сказать, вмешалась судьба.
Пять дней назад к ним явились трое бывших пленников из приснопамятной тысячи Камр Адая, причем не беглых, а отпущенных самими шаркаанами.
Они принесли с собой короткое письмо Владыки Окоема.
В нем вопреки обычному степному вежеству со всеми его витиеватыми словесами говорилось следующее:
«Я, известный вам ангали, повелитель достославного народа шаркаанов, сообщаю, что назначаю вам место битвы к
Как полагал Макеев, решат все же мечи и автоматы в руках жителей свободных земель…
Ундораргир ангали в алом плаще с каменной неподвижностью восседал на белом иноходце. Сейчас он выглядел сильно старше своих тридцати трех лет — его худощавое смуглое лицо осунулось и потемнело.
Сорок телохранителей неотступно следовали за ним, похожие друг на друга не только темными одеждами, но и угрюмо-сонными, какими-то безумными глазами. Несколько военачальников образовывали как бы второй круг вокруг владыки. Тут же вертелись писцы, евнухи и прочий люд, вроде виночерпиев и поваров. А еще в свите был светлоглазый человек лет пятидесяти в длинной выгоревшей одежде небогатого простолюдина. Глас Неспящего — второй из жрецов Подземного Хана.
Как предписывают древние обычаи и наставления, в ночь перед битвой Владыка Окоема переоделся в одежду простого нукера и в сопровождении двух верных телохранителей пошел к кострам, вокруг которых грелись его воины.
Ратники у костров пели и радовались. Они говорили о сказочных городах с голубыми куполами храмов, об изнеженных красавицах в бесчисленных купеческих гаремах, о богатой добыче, которая ждет их впереди.
— Что ж, в поход так в поход! — говорил, словно убеждал сам себя, молодой нукер в старом заштопанном кафтане. — Найдется же что-нибудь в хурджинах тех, кто осмелился стать на пути нашего повелителя. Все будет польза в хозяйстве. А там и до кочевий ихних доберемся!
Войско в победе не сомневалось, чего не скажешь о полководце.
Итоговое соотношение сил было таково. По донесениям ертоулов и по словам взятых языков, подтвержденных словами перебежчиков, сейчас коалиция Южного предела располагала приблизительно шестью десятками тысяч, не считая пеших воинов в обозе и тех, кто обслуживал артиллерию. Также были и бронированные повозки — от десятка до полусотни, как говорили разведчики. (Но жрецы сказали, что м'ашин чуть меньше двадцати, и Ундораргир почему-то склонен был им поверить.) Была также тысяча вооруженных скорострельным оружием из-за Грани Мира.
Против всего этого у шаркаанов было семьдесят тысяч конницы, пять тысяч конных стрелков и сотня граххаров. Ну и кое-что еще, не считая магии.
В преддверии битвы он разделил свое войско на три части, которые должны атаковать волнами. Первая волна состояла из вооруженных лучше всего всадников.
Второй ряд составляли легковооруженные воины. Одетые в кожаные стеганки или бездоспешные вовсе, но зато вооруженные самыми сильными луками. Их задачей было при сближении засыпать врага стрелами из-за спин бронированной конницы, подавить и ошеломить вражьих стрелков, чтобы те думали не о стрельбе, а о своей жизни, чтобы испугались и побежали.