Плацдарм
Шрифт:
Красный диск солнца, едва видный в облаках пыли, остановился над головами сражающихся, а ни одна, ни другая сторона еще так и не добилась существенного перевеса. Казалось, что битве не будет конца.
И в это время примчался к Ундораргиру гонец с вестью, что воинам Ильгиз удалось зайти в тыл Астиагу — предводителю левого крыла.
— Пусть стоит насмерть! — коротко сказал ангали. — Я пошлю ему на помощь тумен.
Тумен он посылать не собирался, не было у него лишнего тумена, но владыка знал, что после его слов ни тысячник, ни его воины не отступят, даже если небо упадет
Загорелись три костра на трех холмах. Это было приказом подготовиться к атаке. Дым узкой черной лентой потянулся к небу. Сейчас это кстати. Нукеры союзных племен без труда поймут, откуда начнется атака. Попытка потревожить левое крыло ханов не удалась. Растянувшаяся на марше шаркаанская конница не выдержала первого удара. Кавалерия союзников преследовала отступающих шаркаанов, но чем дальше, тем она больше уставала, а силы шаркаанов все прибавлялись за счет идущих навстречу туменов.
К тому же на помощь им явилась тысяча Разрушителей, чье оружие на тысяче шагов поражало насмерть всадника или коня.
Вскоре Астиаг дал сигнал к решительной атаке. Но не успели сгрудиться лавой шаркаанские всадники, как из камышей по ним ударил спрятанный там заранее пятитысячный отряд союзников под командованием хана Лисара. Он напал на без того расстроенный тумен Астиага и буквально за несколько секунд втоптал в землю тысячу не успевших зарядить ружья стрелков — это была лишь недавно сформированная часть. Затем, описав широкую петлю, союзники ударили во фланг центру шаркаанов…
Но почему же Лыков не отдает следующего приказа? Почему он медлит? И где бронированные черепахи?
На загнанных, покрытых хлопьями потной пены конях примчались трое связных. Семен и Кайтур, бывший личный телохранитель Лыкова, уже дослужившийся до тысячника, выслушали их. Остались одни. Стоят. Тянется время. Нет сигнала к атаке.
Нервы нукеров напряжены до предела.
«А не струсил ли танкхен? Чего он медлит? Лавина шаркаанов может двинуться раньше».
Уже первые лучи ударили из-за высоких гор. Взоры тысячников и полутысячников, взгляды всех десяти тысяч нукеров обращены к холму, к Сем-Ену и Ургаю.
Пройдет еще немного времени, и может случиться непоправимое. Нетерпеливые гордые батыры могут посчитать их трусами и сами бросятся в атаку, и тогда уже ни Лыков, ни Ургай не смогут управлять боем.
Напряжение передалось всем — и обозникам, и их охране, нукерам, свите Ильгиз.
Все знали, что атака должна начаться, как только первые лучи солнца вырвутся из-за далеких вершин.
Рассеялась дымка, видно, как головные тысячи шаркаанов — каждая построилась отдельным клином — рысцой покидают стан, идут навстречу объединенной коннице батыров. Нет времени ждать и думать! В этой битве проиграет тот, кто будет медлить!
Заволновались ряды нукеров, и в этот миг все увидели, как на загнанном, раненом коне, в крупе и шее которого торчали стрелы, к холму Сем-Ена, напрягая последние силы, мчался воин без шлема, без щита, лицо окровавлено.
Бывший старлей сам помчался к нему навстречу. Кровь отлила от его лица. Воин не доскакал. Упал. Лыков соскочил с седла и склонился над упавшим.
— Говори!
— Они
Но Лыков не слушал его. Он снова обрел прежний вид. Вскочив на коня, махнул саблей нукерам, чтобы они помогли раненому. Его иноходец взлетел на вершину холма. Семен оглядел войско и, привстав, махнул белым платком. Правое пятитысячное крыло конницы понеслось вперед, навстречу шаркаанам. Его вел Лисар. Там же находился Ииран. Камр Адай, сдерживая коня, стоял во главе конницы. А отборная тысяча сардара еще оставалась в засаде.
— Трубачи! Сигнал!
И, желая склонить чашу весов на свою сторону, танкхен отдал приказ ударить свежими конными полками по, как ему казалось, потерявшему свою монолитность центру шаркаанов.
С воем, с криками, призывающими на помощь дух предков, взметнув над головами кривые сабли, помчались один за одним отряды всадников. Свежие кони летели подобно птицам, и всякий видевший это понимал, что врагам не устоять. Лисар был пьян от ярости и предвкушения. Вот он, долгожданный миг. Пройдет совсем немного времени, и побегут враги, а бегущего с битвы не может остановить никакая сила, и тогда устроят кровавый пир сабля и стрела. Он прикажет не оставлять в живых ни одного вражеского воина. Доблестные его тумены промчатся по степям и предгорьям, сметая на своем пути кочевья и города нечестивых шаркаанов, загоняя этот народ оживших мертвецов обратно в могилы, откуда те имели наглость выбраться.
Сквозь редкие разрывы в гигантском облаке пыли увидел, как дрогнуло левое крыло шаркаанов и начало медленно отступать. Они еще не бежали, но это уже было предрешено.
Это была вторая и самая главная ошибка хана, которую он, впрочем, тоже сделал по незнанию. Нукеры Лисара скатились с холмов, проскочили заросли, слились в плотный, единый поток, выскочили на голый гладкий такыр [17] как раз в тот момент, когда головные тысячи шаркаанов показались с другого края. Еще мгновение, и две стремившиеся друг к другу лавины столкнулись, слились в неистовой схватке.
17
Такыр — дно периодически пересыхающих озер, расположенных в районах распространения глинистых пород пустынных и полупустынных зон.
Лавина шаркаанов была плотнее, она приняла в свои железные объятия все пять тысяч нукеров Лисара. Степь огласилась торжествующим воплем, предсмертным ржанием коней, лязгом железа. Гигантский клубок коней и людей, словно смерч, закружился по такыру. Прошло совсем немного времени, как внезапно появилась новая волна шаркаанской конницы. По всему было видно, что она направляется прямо к высоте, где маячил шатер ставки.
— Возблагодарим Высокое Небо! — воскликнул хан. — Я заставлю Ундораргира сожрать собственный отросток перед тем, как насадить его на кол! Но сперва…