Плач Дантов

Вюрм Элиз

– Ты сказал «– Невозможно жить виной и болью – возможно только любовью!»… Да, возможно жить только во имя любви!

Джеррелл посмотрел на родную свою, на её каштановые волосы с рыжинкой, на милое лицо в веснушках…

«Соловей пролетает сквозь [страшную] тьму, через [ужасную] боль.

Это я —

[близко]

к лицу твоему,

[иду]

на танец с Тобой…»

– Родная моя, – Нежно сказал ей, он. – Не убегай больше!

– Не буду!

Выдохнула (или вздохнула?).

–

Что? – Улыбнулся Джеррелл.

– Иногда я ни в чём не уверена, а иногда – во всём!..

Он понял, не смог бы не понять.

– Ты уйдёшь к ней?

– Нет.

Элен удивилась.

– Я думала, ты этого хочешь, жить с ней!

– Нет.

– Ты не разрываешься между нами? – Нет.

Она улыбнулась.

– Клянёшься как на Библии…

– «У моей любимой есть чувство юмора, Она, как смешок на похоронах —

Ей знакомо всеобщее неодобрение. Мне нужно было воцерковить её раньше,

Если небеса когда-нибудь вещали,

То она их последний настоящий глашатай»…

Лукаво улыбнулся.

Элен заулыбалась.

– Помнишь, мою любимую песню, Джеррелл?

– Угу…

Ямочка на его правой щеке.

– «Единственный рай для меня – Оставаться наедине с тобой,»…

Глава 12

СВД – снайперская винтовка Драгунова. Советская самозарядная снайперская винтовка, разработанная в 1957—1963 годах группой конструкторов под руководством Евгения Драгунова и принятая на вооружение Советской Армии 3 июля 1963 года вместе с оптическим прицелом ПСО-1.

Они, пришли домой.

– Тебе лучше?

Она посмотрела на него, посмотрела, счастливая и несчастная – не помня себя, помня только его.

– Лучше! – Успокаивающе кивнул Джеррелл.

Он сел, – на банкетку, которую сделал сам – в их доме, он многое сделал сам, и ещё сделает.

Джеррелл впервые за многие годы… строил планы, – начал, строить.

– Удивительно! – Подумал он. – А я думал, я – человек без будущего…

Джеррелл посмотрел на Элен, осознал – почувствовал, как он держится за неё, всё не думал об этом, не анализировал свою привязанность к ней… Держится!

Вспомнил «Когда моя месть свершится, смогу ли я стать прежним О Дэ Су?».

Он осознал: Ли У Чжин ещё – счастливый человек – был! Он всё же, надеялся, – лелеял, надежду, что это всё-таки возможно, стать прежним.

– Каким «прежним» ты хотел стать? – Подумал Джеррелл. – Тем мальчиком, что любил и чья любовь была чиста?

Понял: Ли У Чжин надеялся, что месть станет очищением, – катарсисом, но нет…

Элен вновь села перед ним на колени – что за человек, всё садится на колени перед ним! Почему?! От чего? От чувств каких?

Ему захотелось сказать ей;

не садись – не заслуживаю, я как Манфред Байрона, я: он никого не ищет, но погибель

Грозит всему, что встретит он в пути…

Захотелось… объясниться? С ней, как с Совестью: я ошибался – я думал, рассуждал как человек без будущего – боль эта всё спишет, все грехи!

Смогу ли я стать прежним, Элен?

Это возможно? Ещё не поздно?

– Классные сапоги, – Сказала она.

Погладила ногу.

– Змеиная кожа?

– Крокодил!

Он сумрачно улыбнулся.

Внутренний голос сказал ему, – Ты расскажешь ей? О том, каким ты был… О том, какой ты остаёшься – где-то там, в своей душе без сердца, как Гарри Энджел…

Джеррелл усмехнулся, мрачно и неприязненно.

– Нет, – Ответил этому голосу он. – Об этом не расскажу!

Вспомнил «– У вас всё при себе?

– Как всегда – часы, бумажник, моя жизнь и мой ад!».

Он посмотрел на носы сапог.

Тогда, много лет назад – до встречи с Элен, его прозвали Крокодилом за убийства своих и чужих, потому, что для него не было своих – все были чужие.

Сейчас Джеррелл подумал, – Боль всё спишет, да?

– О чём ты думаешь? – С жаждой спросила девочка-женщина, сидящая перед ним, верная ему как собака.

Он это понимает, понимает, что она ему верна! Ему верно её сердце, её душа, которую он спас, сам того не ведая.

Он вновь вспомнил Гарри Энджела чьё место в аду…

– О прошлом, – Сказал Джеррелл, Элен. – Я теперь часто думаю о прошлом.

– Почему? – Удивилась она.

– Хороший вопрос!..

Элен вновь помогла ему снять обувь, странно – ей всё хочется… что? Облегчить ему жизнь?

– Жалеешь? – Подумал он. – Или любишь? Так, любишь, – выражаешь свою любовь…

Эмилио,

Энрике

и Лоренсо.

Три мумии

с мощами мух осенних,

с чернильницей, запакощенной псами,

и ветром ледяным, который стелет

снега над материнскими сердцами, -

втроём у голубых развалин рая,

где пьют бродяги, смертью заедая.

Он понял, или знал? Почему он стал… монстром – под его отцовским сердцем разверзлась бездна боли! И с этой бездной надо было как-то жить.

Он многое познал в этой жизни – бездну нежности, и бездну верности, бездну одиночества и бездну понимания… Бездну боли не выдержал, – не вынес!

Джеррелл взял её руки, сжал в своих руках. Руки её были холодными, а его – горячими.

– Замёрзла!?

– Кровь отлила!

Улыбнулась.

И он улыбнулся.

– Куда?

– К сердцу… «Бабушка, – спросила Красная шапочка. – Почему у тебя такие большие уши?

– Чтобы улететь, – ответила бабуля»…

Они заулыбались.