Плач демона вне закона
Шрифт:
Моя рука прошла прямо через него. Я застыла, хотя вряд ли кто-нибудь это заметил. Глядя в его сердитое лицо, я резким жестом предложила ему идти впереди.
— После тебя, — буркнула я, а потом задумалась. Я не собиралась делать это в кафе через два блока отсюда. Особенно если здесь ОВ, роящиеся, как фэйри вокруг воробьиного гнезда. — Моя машина стоит через пять парковочных мест отсюда. Красная, с откидным верхом, и ты едешь на заднем сиденье.
Миниас поднял брови.
— Ну, если ты говоришь… — пробормотал он, спотыкаясь на ходу.
С довольным и гордым видом мама схватила мои
— Дженкс, ты в порядке? — спросила я, когда на нас пахнуло ночным холодом.
— Просто отнеси меня в машину, — ответил он, и я осторожно обернула шарф вокруг своей шеи, чтобы плотнее укутать пикси.
Кофе с мамой и демоном. Да, это была хорошая идея.
* Пеонами обычно называют слуг или чернорабочих, а также людей, попавших в кабальную зависимость за долги (прим. ред.).
Глава 2.
В кофейне было тепло, пахло выпечкой и свежесваренным кофе. Когда я развязала шарф, Дженкс перелетел на плечо к моей маме; однако снять шарф вовсе я не решилась, поскольку не знала, остались ли на шее синяки от пальцев Ала. Он все-таки сильно меня придушил. Ал на воле? Как я собираюсь это уладить?
Бережно потирая шею, я остановилась в дверях, глядя как Миниас, Дженкс и моя мама стоят в очереди. Детектор сильных чар сиял ярко красным — почти наверняка реагируя на Миниаса, но никто в переполненном зале не обращал на это внимание. До Хэллоуина оставалось три дня, и все испытывали свои чары.
На фоне моей взволнованной мамы демон казался спокойным, как скала. Мамина кремовая сумочка безупречно подходила к обуви; наверное, свое чувство стиля я унаследовала от отца. Я знала, что и рост получила от него — на несколько дюймов выше, чем мама, и немножко ниже Миниаса, даже в этих своих ботинках. От отца мне досталось и стройная фигура. Не то чтобы мама была сутулой, но воспоминания о послеобеденных часах в парке Иден и фотографии оттуда, сделанные незадолго до его смерти, убедили меня, что я настолько же папина дочка, насколько мамина. Мне становилось легче, когда я думала, что часть папы продолжала жить, несмотря на то, что его не стало двенадцать лет назад. Он был отличным отцом, мне до сих пор не достает его, когда моя жизнь выходит из-под контроля. Что случается чаще, чем мне хотелось бы признавать. Детектор сильных чар последний раз вспыхнул за мной и потемнел.
Успокоившись, я встала рядом Миниасом, и его плечи напряглись. В машине он вел себя очень тихо, отчего у меня по спине бегали мурашки; он сидел четко позади меня, а моя мама — сбоку, чтобы следить за ним. Она пыталась скрыть, что наблюдает за демоном, и попробовала завести с ним беседу, пока я звонила Айви и оставляла сообщение с просьбой перейти через дорогу и предупредить Кери, что Ал снова на свободе. У бывшего фамилиара демона не было телефона, он ее раздражал.
Я надеялась, что мамина легкая болтовня была попыткой разрядить обстановку, а не проявлением ее обычного стиля мышления, с-реальностью-не-связанного. Они с Миниасом сейчас были на ты, и это, я думаю, было излишне. Однако, если бы он
Мама с Дженксом в очереди приближались к вожделенной выпечке, и когда трио оборотней впереди нас закончили заказывать и отошли, Миниас выступил вперед, томно разглядывая висящее меню. Мужчина в деловом костюме позади нас нетерпеливо пыхтел, потом побелел и отошел, когда демон посмотрел на него сквозь темные очки.
Миниас повернулся к продавцу за прилавком и улыбнулся.
— Латте гранде, двойной эспрессо, итальянский помол. С небольшой пенкой, и посыпьте корицей. Используйте цельное молоко. Не двухпроцентное или половину сливок половину молока. Цельное молоко. Налейте в фарфор.
— Сделаем! — сказал с энтузиазмом парень за прилавком, и я взглянула на него. Его голос звучал знакомо. — А для вас, мэм?
— Ммм, — я запнулась, — кофе. Черный. Это все.
Миниас искоса посмотрел на меня, его удивление было явно видно даже сквозь темные очки, и паренек за прилавком моргнул.
— Какой сорт? — спросил он.
— Не важно. — Я переминалась с ноги на ногу. — Мам, что тебе?
Мама живо протиснулась к прилавку с Дженксом на плече.
— Я буду турецкий эспрессо и кусочек вот этого творожного пудинга, если кто-то разделит его со мной.
— Я разделю, — крикнул Дженкс, испугав парня за прилавком. У него до сих пор был тот меч из скрепки, и от этого я почувствовала себя лучше.
Мама глянула на меня, и когда я кивнула, что съем немножко тоже, она, улыбнувшись, сказала.
— Тогда я возьму это. С вилками для всех нас. — Она осторожно посмотрела на Миниаса, и демон отступил почти за пределы моего периферийного зрения.
Пробивая все это, паренек незаметно посматривал на Дженкса. Наконец он сообщил:
— 40,85.
— У нас тут еще одна особа, — сказала я, стараясь не хмуриться, и Дженкс, подбоченившись, приземлился на прилавок. Я ненавидела, когда люди игнорировали его. И просить его есть то, что едят другие, только потому, что он мало ел, значило относиться к нему свысока.
— Я хочу эспрессо, — сказал он гордо. — Черный. Но ручного помола. Это турецкая хрень заставит меня бегать неделю.
— Слишком много информации, Дженкс, — проворчала я, передергивая свою наплечную сумку вперед. — Почему бы тебе не поискать столик? Может быть в углу, чтобы было меньше людей?
— И чтобы ты сидела спиной к стене? Будет сделано, — отозвался он, чувствуя себя явно лучше в теплой и влажной атмосфере магазина. Длительное пребывание при температуре ниже 40 градусов [4.44 по Цельсию] могло уложить его в спячку, и поскольку в Цинциннати такое регулярно происходило после наступления темноты, пень, в котором обитали он и его большая семья, удерживал достаточно тепла, чтобы они не замерзали почти до середины ноября. Я уже заранее боялась переезда его выводка в церковь, где жили мы с Айви, но только в этом случае пикси не впадут в спячку, и не будет риска, что Маталина, больная жена Дженкса, умрет от холода. Именно из-за Дженкса, а вовсе не для своего удобства, я носила шарф.