Плачь обо мне, небо

Selestina

Если не считать тех минут на Соборной площади в Таганроге, ему еще не доводилось лицезреть Катерину в платье. Впрочем, положа руку на сердце, он мог сказать, что всякий раз обращал внимание лишь на необыкновенно бойкий и добрый взгляд зеленых глаз, и, возможно, именно потому смог признать княжну в мужском мундире днями ранее. Теперь же взору открылся и стройный стан, утянутый в муслин фиалкового цвета, изящная недлинная шея, которую обхватывала тонкая бархатка с аккуратным золотым медальоном, покатые плечи, лишенные какой-либо накидки, завитки волос, едва сдерживаемые широкой лентой и упрямо выбивающиеся из прически. Судя по напряженно

сплетённым между собой пальцам, не занятым ничем вроде веера или ридикюля, княжна пребывала в немалом волнении. Но даже при этом она была чудо как хороша и могла бы составить конкуренцию придворным дамам в своем очаровании…

— А Вам приходится вновь лишь из окна кабинета изучать жизнь своего народа?

…и никакой конкуренции — в умении говорить прежде, чем фраза промелькнет в её сознании.

— Увы, Император считает это более действенным методом для подготовки к управлению страной.

— Николай Александрович, я благодарю Вас за то, что заступились за меня перед Его Величеством, — делая глубокий реверанс, Катерина опустила голову, тем самым вдобавок принося извинение за очередную словесную пикировку. Только, как и ожидалось, воспринята она была как должное.

— Не стоит. Император строг, но справедлив. Он бы и сам принял подобное решение. В отличие от покойного Николая Павловича он куда как более великодушен, – вспоминая порой излишне жесткого деда, цесаревич улыбнулся. — И всё же, Вы печальны, — улыбка сошла с его лица, — позвольте Вам предложить небольшой променад по дворцовым коридорам. Быть может, он развеет Вашу грусть. Что стало её причиной?

Девушка замешкалась, не зная, какой ответ дать Наследнику Престола: о том, как смешались её чувства во время беседы с государыней, или же о том, как глупо она заблудилась во Дворце, не осмелившись спросить перед этим о том, встретит ли её кто после этой аудиенции. Впрочем, Николай, похоже, и сам догадался: нахмурившись, он лишь на мгновение задумался, чтобы потом решительно сделать шаг к всё еще молчащей княжне.

— Вы всё еще переживаете за своего батюшку, Катрин?

Участие, коим был наполнен голос цесаревича, заставили девушку удивленно поднять на него глаза: она немало слышала о добром сердце Его Высочества, однако и не предполагала, что тот столь сильно может проникаться проблемами простого человека. Папенька всегда говорил ей о членах императорской семьи так, словно эти люди не заслуживали искреннего уважения, поскольку сами не ценили никого. Но чем чаще Катерина сталкивалась с ними, тем сильнее убеждалась в ошибочности тех суждений: даже Александр Николаевич не вызывал у неё неприятия, хоть и последняя аудиенция оставила не самые приятные чувства.

— Разве могут дети не переживать за судьбу своих родителей, как и родители — за своих детей?

Остановившись у Собственной лестницы, где располагался подъезд для придворных, княжна скользнула взглядом по гипсовой статуе неизвестного юноши, всматривающегося вдаль: ей начинало казаться, что она слишком открыта и непосредственна с Наследником Престола и может вызвать его гнев, если не начнет следить за собственной речью. В потоке приглушенного солнечного света, льющегося из окна, плясали пылинки, и это отчего-то действовало умиротворяющим образом.

— Вы хотели бы увидеться с ним? — понизив голос до чуть слышного шепота, обратился к Катерине цесаревич. Та на мгновение замерла, прежде чем подавить тяжелый вздох.

— Вам известен ответ

на сей вопрос, Ваше Высочество. И мне, к сожалению, тоже.

— Если от единственного свидания с батюшкой Вы будете улыбаться, я постараюсь это устроить.

Бросив опасливый взгляд на гвардейцев, недвижимо стоящих у лестницы, княжна качнула головой, отвечая практически одними губами, хоть и с такого расстояния слугам вряд ли был бы слышен тихий шепот.

— Николай Александрович, я благодарна Вам за Ваш порыв, но это может иметь нежелательные последствия для Вас.

— Вы удивительная девушка, Катрин, — словно бы в ответ каким-то своим мыслям произнес Николай, рассматривая горящие решительностью зеленые глаза, — даже в такой момент думаете о ком угодно кроме себя.

— Участь папеньки во сто крат страшнее моей.

— Я не смогу дать Вам обещания, поскольку не в моих силах влиять на жизни тех, кто приговорен решением Императора. Но я сделаю всё возможное, чтобы хоть что-то узнать о Вашем батюшке.

— Я буду молить за Вас небеса, Ваше Высочество, — реверанс сменился прощальным взглядом, где на доли секунды сплелись десятки чувств и мыслей, и спустя мгновение тишины зашелестели юбки, коим вторил мягкий стук каблучков по укрытым ковром ступеням Собственной лестницы. Уголок губ Николая, смотрящего вслед спешно покидающей Зимний Дворец княжне, чуть приподнялся в улыбке.

Даже ангелы-хранители порой нуждаются в помощи.

Комментарий к Глава шестая. В дворцовых кулуарах

*имеется в виду тот факт, что на момент вступления Александра на престол (1855 г) Дмитрию было 14 лет: возраст пусть и сознательный, но недостаточный для того, чтобы здраво оценивать действия Императора.

**кариатиды — женские статуи в древнегреческом облачении, заменяли собой колонны.

========== Глава седьмая. Перерождая сон в рассвет ==========

Российская Империя, Санкт-Петербург, год 1863, октябрь, 15.

Выкрашенное в светлый цвет одноэтажное треугольное здание ничуть не скрывало своей принадлежности к ансамблю Петропавловской крепости: Секретный дом Алексеевского равелина мог бы показаться простой постройкой навроде тех, что заполняли деревенские улочки и окраины Петербурга, однако столь сильно давил своей мрачностью, что не оставлял сомнений в своем предназначении. Внутренне содрогнувшись, Николай сбавил шаг, каждой клеточкой ощущая могильный холод, что исходил от камня, впитавшего в себя десятки смертей. Казалось — коснись он его рукой, переступи через порог, и чужие мечты и надежды, крики и стоны осядут на плечах, забьются под кожу, заставят захлебнуться в своем отчаянии.

Стены давили. Темные коридоры внутри каменного мешка слабо освещались редкими факелами, а недвижимые офицеры охраны своими стеклянными взглядами не давали сделать и лишнего вдоха. Бурые пятна на полу заставили вспомнить о том, что пытки были неотъемлемой частью тюремного заключения. Но все телесные мучения становились прекрасным способом быстрее освободиться от своей тяжкой участи: пытки моральные, коим подвергались арестанты, были во много раз ужаснее. Здесь не место девушке, какой бы отважной она ни была. Николай не имел сомнений в том, что княжна Голицына бы не упала в обморок от одного лишь запаха сырости или вида обшарпанной металлической двери с маленьким окошком, прикрытым заслонкой. Но по возможности он бы желал избавить её от возможных ночных кошмаров, что снятся каждому посетителю этих казематов.