Плаха да колокола
Шрифт:
– Всё обойдётся, а вас с повышением, Ефим Петрович.
– Не известно ничего. В какую-нибудь тьмутаракань ушлют…
– У вас заслуги такие, что не посмеют.
– Я ему про Фому, а он про Ерёму! Происшествие с мальчишкой всех на уши поставит!
– Да им наверху до этого, что ли? Тем более, повторяю, официально установлено прокуратурой, что имел место несчастный случай. Прокурор Арёл и постановление отписал по этому поводу.
– Мне бы бумагу.
– Я сейчас пошлю своих. Принесут.
– Познакомился с прокурором-то
– Требовательный.
– А мне что-то не показался.
– Он на всех поначалу нагонял страх. А потом ничего.
– Да ты успел подружиться с ним?
– На убийство выезжали вместе, а там быстро человека познаёшь.
– Ну-ну. Значит, постановление добудешь?
– Считайте, у вас в кармане, Ефим Петрович.
– Так… – задумался Опущенников и кивнул на Ковригина, – что с этим делать? Его же наказывать надо, мальчишку-то сгубил?
– А гоните его к чёртовой матери! Что он тут вообще ошивается? – с беззаботным видом выпалил Турин. – Он за Странниковым значится, пусть тот и кумекает.
– Сам приказ подпишешь, – ухватился за последнюю фразу тот. – Я сегодня отбываю, исполнение обязанностей возлагаю на тебя, тебе и отписываться за всё.
– Понял! – вытянулся Турин. – Василия Петровича вы сами известите об отъезде или?..
– Уже согласовал.
– Тогда попозже я позвоню сам Странникову насчёт Ковригина?
– Ты бы лучше сбегал сейчас, Василий Евлампиевич, пока я здесь. Если что не так, найдёшь меня дома, поезд вечером отходит.
– Есть, товарищ начальник.
– Ну с Богом! – махнул рукой Опущенников куда-то в пол без интереса в лице.
Они скучно обнялись.
Не прошло и получаса, как Турин постучался в дверь приёмной секретаря губкома.
– Василий Петрович вас ждёт, проходите, – открыла ему дверь кабинета секретарша. Однако, шагнув внутрь, Турин оказался в пустом помещении.
– Отлучился. Бывает, – не смутилась секретарша. – Значит, кто-то вас опередил, но он велел ждать Может, хотите чаю?
Турин отказался, а секретарша быстро ушла, так как совсем близко ему почудились тихий женский голос и смех.
«Такого ещё не бывало, – задумался Турин, – этим поступком Странников после всего случившегося даёт понять, что полностью мне доверяет. А я бы скрыл от него тайную комнату, если б она имелась?..» Домыслить он не успел, неслышно отворилась незаметная дверца за креслом ответственного секретаря, и он, пригибая голову, без смущения и неловкости предстал перед начальником губрозыска. Они уже несколько раз переговаривались по телефону с утра по поводу отъезда Опущенникова, но эти короткие, мелкие фразы, похожие на намёки, объясняющего конца не имели, а Турин жаждал большого, ясного разговора, рассчитывая, что Странников всё же не забудет добра и своих обещаний. На всякий случай он тоже пришёл не с пустыми руками – заготовил предложение о выселении семьи погибшего ребёнка на
– Ну как? Проводил? – присев к столу и пригласив сесть рядом, спросил Странников рассеянно.
– Распрощались.
– Ковригин куда пропал?
– Объяснения писал.
– Ты его не трожь. Мне оставь. Я уже к нему привык. Хороший мужик.
– Как скажете, Василий Петрович.
– Теперь будем ждать, кого вместо Опущенникова назначат? – откинулся секретарь на спинку кресла.
– С этим тянуть не станут, – сохранил безразличие на лице Турин. – Желающих на освободившуюся должность хватает.
– Давай без лукавства, – скрипнул зубами секретарь. – Тебе надо здесь командовать! Заслужил! И я добьюсь! А пока исполняй обязанности! – Он приподнялся, вскочил и Турин, секретарь крепко пожал ему руку. – Рассусоливать обо всём остальном не будем. У меня вот какая к тебе необычная просьба…
– Я бы сначала хотел?.. – заикнулся тот.
– Благодарности потом.
– Я о мальчишке…
– Что? О каком мальчишке?
– Отец пожелал уехать отсюда… События печальные, то, сё, – сочинял Турин на ходу.
– Пусть едет. Мы его не держим.
– Ясно, – двинулся к двери Турин.
– Ты присядь, присядь. У меня ведь к тебе дело необычное. Я бы сказал, сверхсекретное. Чай будешь?
– Не откажусь.
И за чаем Странников подробно, в деталях рассказал Турину всю позорную историю с докладом.
– Мейнц с Распятовым доклад уже перелопатили. Теперь зазвучит как надо. Я его два раза тоже пробежал. На конференции услышишь, но гложет меня одна закавыка.
– Что такое, Василий Петрович?
– Подлецов не терплю при себе! – хлопнул по крышке стола секретарь. – Дурачка Таскаева кто-то здорово подставил, а с ним и меня замыслил свалить. Отыскать негодяя, как ни пытался, не смог. Я его изничтожу, суку! Но ГПУ привлекать не хочу, Трубкин начнёт копаться, кишки все выест, а дело толком не решит. Не везёт мне на помощников, хоть расшибись!
– А Ковригина подключить?
– Не справится.
– Я ему в помощь Сунцова дам. Помните, я делал предложения вам насчёт него? Цепкий работник.
– Китаец!
– А что? Пусть он займётся аппаратной связью.
– Чем?
– У вас внутренняя связь с отделами существует?
– Трубкин всё обещал, да никак монтировать не начнёт. Весь в своих делах, да и не доверяю я ему.
– Вот и поручите Мейнцу. Прикрепите к нему Сунцова. Командующему орготделом как раз по теме.
– Но и твой китаец все разговоры будет прослушивать!
– Наш китаец, Василий Петрович, – осторожно поправил его Турин. – Всю информацию он будет докладывать лично вам.