Плакала Алла. Сборник рассказов
Шрифт:
Константин отдал мне пакет с водкой и сказал:
– Я через пару часов подъеду за тобой, а сейчас давай наливай – надо Николая помянуть. Хороший был парень, только невезучий.
– Это почему невезучий? – Удивился я. – Он один из нашего взвода, кто из Афганистана невредимым вернулся…
– На войне оно может быть и так, – согласился Костя, поднимая стакан, – только на гражданке все по-другому. Ты понимаешь в чем фишка? Без любви человек долго не живет, а Николай был человеком!
Мне понравилось его заключение. Как точно он подметил главное и, как коротко
– Миром правит любовь! – Подумал я, и вслух повторил слова Константина. – Без любви человек долго не живет!
– Хорошо сказано, – похвалил я таксиста и спросил:
– А, как его жена? Он же ее любил?
– Любить-то он ее любил, только она его не любила, – ответил Константин и протянул мне пустой стакан. – Давай-ка, Витек, повторим. За Николая можно и права отдать, настоящий был мужик!..
Мы выпили, и он продолжил:
– Ушла она от него. К другому ушла, а он держать не стал. На наши вопросы отвечал прямо: «Я ее люблю и желаю ей счастья. Значит со мной ей было плохо. От хорошего не бегут!..». Сам-то он, конечно, погоревал, но он искренне был рад видеть ее счастливой.
– А, что было потом? – Спросил я.
– Потом у него были бабы, но это уже никакого отношения к любви не имело. А почему умер – я тебе уже рассказал.
Константин закурил и посмотрел на часы.
– Однако, надо ехать, да и тебя уже там заждались…
Он открыл дверцу автомобиля и напомнил:
– Через два часа подъеду!
* * *
Это было обыкновенное деревенское кладбище, которые имели все небольшие поселения в России. Здесь не было гранитных памятников и мраморных постаментов, не было склепов и могил с дорогими оградами, здесь были только скромные холмики с деревянными крестами, да худыми ограждениями. Где-то здесь, под кронами вековых лип, лежал мой боевой товарищ Николай – романтик и весельчак.
– Жалко парня, – произнес я и вступил на погост.
Тропинки тут же побежали между могил и я, выбрав дорожку наугад, медленно пошел вперед, читая имена на табличках. Кое-где на крестах попадались фотографии и глаза умерших провожали меня своим холодным взглядом. Вдруг с березы слетел ворон и громко каркая сел на черный крест у соседней могилы. Я приблизился к захоронению, а птица, переместившись на ограду, посмотрела на меня. Я заметил, что могила была ухоженной; холмик был очищен от травы, а у основания креста, в стеклянной банке, стояли живые цветы. С фотографии на меня смотрела молодая женщина. Ее красивые черты лица и пронзительный взгляд, привлекли мое внимание. Я подошел ближе и прочел на табличке: «Таежная Ясмин Симеоновна». Ниже под текстом корявым почерком было процарапано имя «Груня».
– А не та ли это Груня? – Произнес я, а ворон, услышав мои рассуждения, бросил на могилу красную кисть рябины.
– И, что это значит? – Спросил я у птицы.
Она промолчала, а я посмотрел на фото.
Лоб женщины прикрывала густая челка, которая совсем не портила ее красивого лица. Все совпадало с рассказом Константина –
Я не заставил его долго ждать и сказал:
– Уж не хочешь ли ты сказать, что ты Ерема?..
Птица сорвалась с места и в полете прокричала:
– Да! Да! Да-а!
Когда ворон скрылся за деревьями я произнес:
– Однако, это становится интересно!..
Оставив загадочную могилу, я двинулся дальше по тропинке и через пару шагов, у ствола раскидистого клена, я увидел цветы. Небольшая группа ромашек смотрели на меня своими желтыми глазами. Я улыбнулся им в ответ, а на верхушке дерева просвистел дрозд. Там наверху я заметил, как сквозь густые кроны деревьев пробивались лучи солнца. Светлыми полосками они падали на холодные холмики погоста, а их блики скользили по крестам и фотографиям умерших.
Вдруг где-то далеко за лесом прогремела канонада и подул резкий ветер. Листья на деревьях тревожно зашелестели, стволы деревьев заскрипели, а кроны, придвинувшись друг к другу, закрыли проход для солнечных лучей. На кладбище опустился полумрак.
По чуть заметной тропинке я продолжил свой путь.
Вскоре дорожка привела меня к большому кусту боярышника. Он стоял передо мной живой изгородью и раскачивал своими тяжелыми ветками. От множества ягод куст терял свой облик. Его плоды горели огнем, придавая растению необычный цвет. Я потянулся к нему рукой, а из его зарослей выпорхнула большая черная птица.
Она, разрывая тишину, кричала на весь погост:
– Атас! Атас! Полундра!..
От неожиданности я отскочил в сторону и наступил на сухую ветку. Она громко щелкнула под ногой, а мне показалось, что кто-то передернул затвор. Заросли зашуршали листвой, а мое сердце громко застучало в груди. Я с тревогой посмотрел на куст, ожидая развязки.
– Руки вверх! – Вдруг раздался голос у меня за спиной, и я почувствовал, как под лопатку вонзился ствол автомата.
Я подчинился приказу и поднял руки…
Громкий смех нарушил тишину кладбища.
– Спокойно – свои! – Произнес парень в маскировочном костюме.
Я оторопел и, не веря своим глазам, спросил:
– Монгол, это ты?!
Обнявшись, мы прошли за необычный куст, где у свежей могилы Николая сидели мои товарищи, которых я потерял на войне. Меня не удивил живой облик друзей и не напугала боевая обстановка у могил. Мы были вместе, как много лет назад и пили за мать и победу.
Когда Иван поднял кружку, чтобы произнести тост, я сказал:
– А вы знаете, что этой осенью Норик умер?
– Конечно, знаем, – как-то равнодушно ответил Сергей, а взводный добавил, – мы здесь, Моряк, все знаем, мы в курсе…
– Он мне денег оставил, – продолжил я, – сумма приличная…
Я рассказал товарищам о визите американских юристов ко мне домой, и о части наследства, оставленного мне моим другом.
Ребята промолчали, а я заявил:
– Я хочу на эти деньги храм построить, как вы думаете?..
– А, что?! Хорошая идея, – поддержал меня Иван.