Пламенеющий воздух
Шрифт:
На том, чтобы провести Главный эксперимент немедленно, настоял — к тому времени полностью поправившийся — Пенкрат в капюшоне.
Начало эксперимента вышло успешным, ободряющим.
Уходило за горизонт солнце. Тихий ветерок летел над рябью вод. Волга, как в полусне, катила серые огромные шары вниз: к Ахтубе, к Астрахани.
Два тепловых аэростата АХ-7, типа «Hooper», цвета морской волны и без всяких надписей, оба с лазерными интерферометрами на борту, взлетели одновременно: первый из села из Пшеничища, второй с Борисоглебской стороны города
Управляемые опытными пилотами двухместные аэростаты быстро набрали заданную высоту в 2000 метров и стали снижаться. При этом двигаться они должны были навстречу друг другу, а разминуться всего на расстоянии 50 метров. Для того чтобы пути аэростатов пересеклись и чтобы при их пересечении возникло краткое, но мощное поле восприятия эфиропотока — надо было с безукоризненной четкостью выбрать точки взлета. А кроме того, дотошно рассчитать направление обычных ветровых потоков в приземном слое.
Все это было сделано еще при Трифоне.
На скорость эфирного ветра должны были воздействовать и два новеньких прибора без названия, только что взятые за приличные деньги в аренду у военных. Смущение слабых эфирных полей, которое могло при таком воздействии возникнуть, лазерными самописцами, установленными в плетеных корзинах, выложенных в основании крепкими дубовыми брусьями, тоже должно было тщательно записываться. За корректностью записей следили два кандидата наук, по одному в каждой из корзин.
Однако главная штука была не в аэростатах! Она была в двух новых и двух старых ветряных мельницах.
Старые ветряные мельницы — а точней, ветряные насосы «Ромашка», выпущенные в СССР еще 1987 году и стоявшие по урезу Волги, крутили двенадцатью лопастями в ветроколесе диаметром полтора метра. «Ромашки» были переоборудованы Трифоном и Столбовым. Вместо простого подъема воды они теперь выполняли куда более сложные операции, связанные с воздействием, а потом и всасыванием колыханий только что вошедшего в воду эфирного ветра.
Ну а новенькие ветрогенераторы Трифон увидел несколько лет назад в Нижней Саксонии и тогда же решил приспособить их для эфирного дела.
Мысли Трифона были простыми.
Постоянный эфирный поток, движущийся к нам от созвездия Льва и одним своим рукавом жадно заглатываемый землей близ Волги, обнаружен был? Был. Скорость потока три километра в секунду у земной поверхности зафиксирована была? Была. При этом скорость — точное ее значение составляло 3,4 километра в секунду, а при вхождении в землю всего 200 метров в секунду — ни при каких обстоятельствах не менялась: земля жадно глотала эфир именно с такой скоростью!
Мысль Трифона продолжала работу: а если попытаться фиксируемый эфиропоток как-то изменить? Попытаться уменьшить или увеличить скорость вхождения эфира в матушку землю? Чтобы эфир проявил себя отчетливо, проявил по-настоящему!
Трифон знал: современные ветрогенераторы издают достаточно сильный шум в диапазоне инфразвуковых частот. И такой шум сильно вредит живым организмам.
— Но именно этим шумом,
И сам Пенкрат, и некоторые другие романовские ученые сперва как могли отговаривали Трифона от воздействия на эфирный ветер.
Однако тот же Пенкрат первым сообразил: зачем разубеждать убежденного? Зачем мешать Трифону ловить ветер в поле? Пусть набьет себе десяток шишек, пусть вообще шею сломает. Более того: именно мысль Трифона об искусственном увеличении или уменьшении скорости вхождения эфира в землю и воду следует сделать основной. И только на ней строить Главный эксперимент. А там — куда кривая вывезет! Авось хуже не будет…
Но всего этого Пенкрату в капюшоне показалось мало! И он решил выстрелить по эфиру из лазерной пушки.
«Пусть почувствует, сквернавец, нашу силу и мощь! Пусть знает, кто сейчас в дело вмешался!»
Пенкрат понял многое, но понял не все. Не понял он главного: в чем все-таки смысл воздействия на эфирный ветер (как позже выяснилось, такое воздействие мыслилось Трифоном — как сближение и со-действие, а не как бандосовский наезд и расстрел).
Не знал ничего Пенкрат и про старую, с виду полуразвалившуюся мельницу, тоже переоборудованную Трифоном и работавшую по своей особой программе.
Может, именно от такого бодрящего незнания Олег Антонович с легкой душой команду начать эксперимент и дал.
Легче ему стало и потому, что «ну просто забодала» подготовка и сверка расчетов. Изматывало и то, что эксперимент приходилось все время откладывать…
Измот и впрямь был немаленький!
Во-первых, потому что квалифицированных ученых осталось в Романове с воробьиный нос, то есть раз, два и обчелся: кто подался в Москву, кто в Новосибирск, кто еще дальше. Денег — еще меньше, чем ученых. Почти все они ушли на покупку мельниц в Голландии (немцы запросили слишком высокую цену). А ремонт дышащих на ладан советских «Ромашек»? А их переоборудование? А обучение техперсонала? А сохранение в тайне истинного смысла экспериментов? (Для всех без исключения романовцев «Эфирометеостанция» занималась долгосрочными предсказаниями «космической погоды».)
Ну и, конечно, много сил ушло на нейтрализацию гнусно-шутовских ухмылок романовского телевидения: мол, только мельничных усилий нам сейчас в Романове и не хватало! Намолотим воздуху — глядишь, сыты будем…
Однако самая большая сложность крылась в научных расчетах.
Как именно и в каком направлении попытаться изменять эфиропотоки? Какими средствами увеличить скорость вхождения эфира в землю и воду? Увеличить ли до скорости, присущей эфирному ветру в более высоких слоях атмосферы? Используя какие средства и мощности, это можно сделать? И наконец: сколько должен длиться Главный эксперимент?