Пламенный клинок

Вудинг Крис

Дрессль закрыл дверь, оставив Клиссена наедине с Ареном. Старший охранитель встал перед задержанным и оглядел его сквозь очки спокойными, как у ящерицы, глазами. Повисла тишина, вскоре ставшая для Арена невыносимой. Ему отчаянно хотелось узнать, что замыслил Клиссен, и он уже готов был спросить, но распознал ловушку и придержал язык.

— Что он тебе сказал? — наконец спросил Клиссен. — Как Гаррик заставил тебя последовать за ним? После побега из Саллерс-Блаффа ты наверняка понял, что не представляешь интереса для Железной Длани. Ты

мог бы отправиться куда угодно, начать все заново. Но ты сидишь здесь, и все из-за Гаррика.

Он принялся ходить кругами по камере, то и дело оказываясь за спиной узника. Арену становилось не по себе, когда он не видел Клиссена, словно он упустил из виду ядовитого паука.

— Гаррик был заклятым врагом твоего отца, — продолжал Клиссен. — Он бы выследил его и убил, как собаку, если бы мог. Какими же доводами он вынудил тебя предать собственную кровь?

При этих словах Арен весь сжался. Он не задумывался, что, присоединившись к Гаррику, предает память отца. О боги, он не только присоединился к нему: временами он ловил себя на том, что смотрит на него с таким же восторгом, как раньше на Рэндилла.

— Я знаю кое-что о твоем отце, — сказал Клиссен, постучав пальцем по светильнику, чтобы поправить пламя.

«Ты ничего не знаешь о нем», — со злобой подумал Арен, но сразу засомневался: а вдруг Клиссену известно больше, чем ему?

— Благодаря таким людям, как он, Оссия ныне процветает, — продолжал старший охранитель. — Ты видел этот город, его торговые кварталы, ликующих жителей, с нетерпением ожидающих бракосочетания. По-твоему, они выглядят несчастными? А если ты считаешь, что это рабство, ты просто не видел Брунландии. Твой отец понимал, что сопротивляться бесполезно, и хотел спасти соплеменников. Брунландцы сражались до конца, однако конец оказался плачевным.

Он снова встал напротив Арена, который настороженно на него воззрился. Юноша хотел понять, что известно Клиссену, но назло ему упорно воздерживался от вопросов.

— Нужно быть сильным, чтобы достойно перенести потерю, — сказал Клиссен. — И мудрым, чтобы извлечь из нее выгоду. Твой отец и подобные ему были сильными и мудрыми. Они проиграли войну, но получили мир. — Его лицо помрачнело. — Человек, которого ты называешь Гарриком, не согласился с их философией. На сегодняшний день он лично убил шестерых знатных оссиан, которых считал причастными к покорению Оссии. И замешан в гибели еще пятерых.

Арена обдало холодом, но он сохранил невозмутимое лицо. «Это ложь», — подумал он, но много ли ему известно об этом человеке?

— А еще ему очень хотелось убить твоего отца, — добавил Клиссен.

— Моего отца убил не Гаррик, — возразил Арен. — Его убили вы.

Он увидел проблеск торжества в глазах Клиссена и мысленно обругал себя: не стоило вступать в разговор с дознавателем.

— Мы не хотели его смерти. Охранителю Харту пришлось расправиться с твоим отцом лишь после того, как он убил нескольких служителей Железной Длани, — Клиссен

сокрушенно развел руками. — Мы собирались просто арестовать его.

И снова в душу Арена закралось сомнение. Слова Клиссена звучали правдиво, а Гаррик слишком долго держал его в неведении. Но Клиссен был кроданцем, а кроданцы лживы.

— Какой бы мечтой ни поманил тебя Гаррик, это всего лишь мечта, — сказал Клиссен. — Оссия — часть Кроданской империи, и большинство оссиан этому рады. Мы принесли вам порядок и процветание. Мы защищаем вас от элару, угрожающих из-за моря, и от Харрии на севере.

Арен хмыкнул. Это маленькое проявление непокорства придало ему храбрости.

— Ты мне не веришь, — сказал Клиссен. — Что ж, все мы когда-то были молоды и наивны. Думали, будто можем переделать мир. — Он снял очки и протер их рукавом мундира. — Пора взрослеть. Пора усвоить, что ты имеешь дело с тем, что существует в действительности, а не в твоих мечтаниях.

Он нацепил очки обратно и сурово воззрился на Арена.

— Говори, где Гаррик. Расскажешь добровольно — и тебя отпустят, как только мы его поймаем. А попытаешься хранить молчание — тебя будут пытать, а потом повесят. Так или иначе, я узнаю ответ.

Арен закрыл глаза, пытаясь овладеть собой. Клиссен прав: рано или поздно Арен заговорит. Его отец уже поплатился жизнью из-за Гаррика. Неужели и ему суждено погибнуть ради человека, которого он едва знает?

«Что-то ускользает от моего внимания, — подумал он. — Уж слишком старается Клиссен. Чтобы одолеть противника, надо первым делом его понять».

— А Кейд? — спросил он. — Кейда я вам не выдам.

— Я прослежу, чтобы его не тронули, — пообещал Клиссен. — Даю слово, на свободу вы выйдете вместе.

— А остальные?

— Забудь об этих изменниках. Говори, где Гаррик. И поживее.

«Ты торопишься, да?» — подумал Арен и внезапно осознал то, чего не видел прежде: он нужен Клиссену. Возможно, Железные Стражи так и не поймали Киля и Граба, и Арен — их единственная зацепка.

— Какое у Гаррика настоящее имя? — спросил Арен ни с того ни с сего. Надо сбить Клиссена с толку, чтобы выгадать время. С тайной радостью он заметил, как по лицу старшего охранителя пробежала гневная судорога.

— Его называют Кадраком из Темноводья, — после долгой паузы ответил Клиссен.

Арен почувствовал разочарование. Он надеялся на откровение, но имя ничего ему не говорило.

— Кто называет? — спросил он.

Клиссен покачал головой.

— Тебе известно его имя. Я расскажу тебе, кто он и кем был твой отец, когда ты сообщишь нужные мне сведения.

Наступило молчание. Огонек в светильнике дрожал и трепыхался. Предложение Клиссена словно повисло в воздухе. Свобода для Арена и Кейда в обмен на Гаррика. Но если он скажет Клиссену, где Гаррик, то арестуют всех, кто находится в доме у Мары. Фен, Орику — всех. Он не собирается умирать ради Гаррика, но и остальных выдать не может.