Пламенный лед
Шрифт:
Она подошла ближе и взяла партнера за руку. Тот оставался безучастным, только внимательно смотрел на нее пристальным взглядом, и Лизе казалось, что она чувствует холод от льдинок, застывших в его глазах.
– Проехали, - все-таки ответил он.
Лиза облегченно выдохнула и только теперь поняла, насколько сильно угнетала ее их ссора.
В кафе она просидела минут сорок, медленно пила кофе с молоком и пыталась понять, что делать дальше. Упираться не было сил, Миронов был прав, она и сама все прекрасно понимала. А она повела себя глупо. Как какая-то неуравновешенная истеричка набросилась на Макса, когда он, по сути, думал прежде всего о ней. Наверное, она просто не привыкла, что для кого-то ее здоровье может быть важней медалей…
– Спасибо тебе.
Она посмотрела на него снизу вверх. Взгляд глубоких голубых глаз был теплым. Когда она смотрела вот так, Макс готов был придушить ее, потому что в душе у него
– Ты же пришла прощения просить?
– Его горячее дыхание обожгло ее висок.
– Считай, что я тебя почти простил. Осталась самая малость.
Лиза сглотнула, возникло желание вмазать ему по физиономии, развернуться и уйти, но она не сделала ровным счетом ничего. Ей не хотелось секса, хотелось просто побыть рядом с ним, вот только она понимала, что Максу это не нужно. Он приятно пах свежим одеколоном и чем-то мужским, звериным, что заставляло ее прогибаться, каждый раз подчиняясь его воле. И она с каждым днем все больше ненавидела себя за это, чувствуя себя счастливой и несчастной одновременно.
– Я не хочу.
Она попыталась вывернуться из его рук, но вместо этого оказалась лежащей на постели. Макс тут же навис над ней и, не дав больше сказать ни слова, завладел ее губами. Его язык напористо и жадно проник внутрь, поцелуй был грубым, причиняющим боль, и Лиза почти не чувствовала наслаждения. Почти. Потому что под его рукой, гладящей ее живот под мягким кашемировым свитером, уже сворачивался тянущий комок желания. Хотелось плакать. Стянув с нее кофту, Макс бросил ее на край постели, и мягкая ткань повисла, касаясь рукавом пола. Под свитером у Лизы ничего не было, взору тут же открылся ее впалый живот, тонкие руки и маленькая грудь с розовыми вершинками сосков. Молния джинсов поддалась так же легко, как и пуговка. Плотная ткань скользнула по узким девичьем бедрам, по стройным ногам, и осталась на полу смятым комком, трусики скатанным жгутом упали рядом. Лиза смотрела в потолок, внутри было холодно, горло сдавило неприятным спазмом, но от рук Макса, нетерпеливо, небрежно касающихся ее тела, исходил жар, вызывающий в ней чувственную дрожь. Она закрыла глаза, две неприметные слезинки скатились по вискам. Быстрый поцелуй за ушко, влажные губы на шее, касание мужского языка к бьющейся венке… Протяжный выдох сорвался с ее губ, ласковые ладони опустились на сильные плечи Макса. Она погладила его спину, взъерошила волосы на затылке, прогнулась, подставляя себя его рукам. Прелюдия была слишком короткой, чтобы Лиза смогла насладиться ею, Макс нетерпеливо развел ее ноги коленом и тут же проник внутрь. Она, вскрикнув, прижалась еще ближе. Было немного больно от того, что все случилось слишком быстро, но даже от этого Лиза получала удовольствие. С губ срывались тихие, хриплые стоны, а когда Макс делал особенно резкие, сильные движения, погружаясь в нее до упора, она потихоньку царапала ногтями его плечи.
Когда все закончилось, Самойлов провел ладонью по ее телу от шеи до низа живота, обрисовав пальцами ямку пупка. Придвинулся ближе и тронул губами уголок ее рта.
– Прости, если я сделал тебе больно.
– Все в порядке.
Она повернулась к нему. Хотелось прижаться и уснуть на его плече, но на это она не решилась. Макс провел пальцами по ее щеке, неловко поправил прядку волос. И в этот миг она снова простила ему все: и грубость, и холодность, и нелюбовь.
Глава 47
Москва, октябрь 2016 года
Элина шла по коридору школы, сама не зная, зачем она тут. Просто встала утром, приняла душ, приготовила завтрак и… и ничего не случилось. Она сидела за столом в своей большой кухне, напичканной современной техникой, пялилась на изящную кружку из тонкого китайского фарфора и понимала, что ничего этого не хочет. Ни дизайнерских шмоток, ни финских печений, ни легких желтых занавесок, привезенных из Италии. Вообще ничего. Она вылила чай в раковину, обошла всю квартиру, постояла у огромного окна в спальне, а потом надела первое попавшееся платье, схватила с тумбочки ключи от машины и выскочила в подъезд. И теперь, чеканя шаг по широкому коридору, она понятия не имела, что будет делать дальше. Она просто знала, что должна что-то делать.
Тренировка шла полным ходом. Женя рассекал по катку, раздавая спортсменам указания, потом обратил особое внимание на самую младшую свою подопечную. Элине казалось, что зовут девочку Полина, но она не была в этом уверена. Решив, что мешать не стоит, она отошла к трибунам и встала так, чтобы ее не смогли увидеть ни спортсмены, ни
– Господи, дай мне еще один шанс, - прошептала она, сжимая руку в кулак. – Прошу тебя, Господи. Я все сделаю правильно, только дай мне шанс.
Ксюша остановилась напротив зеркальной стены, ухватилась за перекладину и посмотрела на свое отражение. Оттолкнулась, прошла до противоположного конца зала и плюхнулась на маты. Потом и вовсе упала на них спиной, раскинула руки в стороны и улыбнулась. Светло, искренне, счастливо. Ладошка легла на живот. Ксюше казалось, что все происходящее нереально, что она попала в собственную мечту, что так не бывает. Еще совсем недавно она нанизывала на ниточку счастливые воспоминания из своей жизни, яркие осколки дней, где Женя был рядом, где пусть и изредка, несмело, они смотрели друг другу в глаза, где прикасались друг к другу, пускай всего лишь как тренер и спортсменка, где таилось огромное и нежное, пугливое, верное, настоящее. Разве могла она думать, что все еще может быть? Что все будет? Что каждую ночь она будет засыпать в руках лучшего мужчины, самого дорогого, близкого, любимого мужчины - своего мужа? И разве могла она мечтать о… Пальцы погладили живот, на глаза навернулись слезы неподдельного счастья. Тест, сделанный накануне, подарил надежду, еще четыре утренних не оставили сомнений.
Ксения так переволновалась, что сил тут же рассказать все Жене не хватило. Горло сжимало спазмом, сердце стучало отбойным молотком, надо было успокоиться, немножко прийти в себя. И вот сейчас, лежа на матах, она понимала, что готова сделать счастливым еще одного человека – мужчину, который раскрасил ее жизнь яркими цветами, целой палитрой сияющих оттенков любви, нежности, заботы.
– Ты что тут делаешь? – Женя наконец заметил Элину, кутающуюся в пальто возле трибун.
Та подняла воротник и зажала его возле горла тонкими бледными пальцами. Она успела пожалеть, что, впопыхах выбежав из дома, не взяла с собой перчатки. Женя пробыл на катке довольно долго, и она успела замерзнуть, очень кстати сейчас бы пришлась кружка горячего чая, но Элина сильно сомневалась, что Миронов прервет тренировку только ради того, чтобы она могла погреться.
– И тебе доброе утро, - нарочито бодро отозвалась Кимер.
Судя по хмурому выражению лица собеседника, ее жизнерадостный тон его не обманул. Но сдаваться Элина не собиралась, не для того она почти час топталась с ноги на ногу, раздумывала над всем и в конце концов решилась на шаг, о котором впоследствии вполне возможно ей придется пожалеть. Но риск, что говорится, дело благородное, пусть даже немножко безрассудное.
– Я думал, тебя и в Москве-то нет.
– Как видишь, я тут.
– Она улыбнулась. – Пришла посмотреть, как у тебя успехи.
– Ты интересуешься успехами всех, кому ставишь программы?
Элина видела, что Женя ни на секунду не усомнился, что ее слова – сплошное вранье. Да она и не особо пыталась это скрыть, если бы действительно хотела, чтобы он ничего не понял, придумала бы ложь куда более изящную. Глаза его блестели, и она подозревала, что и от него не укрылся блеск ее глаз. Только причины были разными.
– Ты же не все.
– С чего бы?
– Мы же друзья…
Играть с каждой секундой становилось все труднее. Двузначность вопросов была очевидной, и оба понимали, что за ненавязчивым диалогом скрыт вполне серьезный подтекст. Элина еще пыталась удержать ускользающую улыбку, хотя причин для этого уже не осталось: их никто не слышал, и разговаривать можно было начистоту. Видимо, Женя и ждал именно того момента, когда она сдастся и откроет все карты. Но она твердо решила, что просить больше не станет. Нет, она бы могла, задвинула бы гордость и самолюбие подальше, только вряд ли это принесло бы результат. У нее было два пути – либо отступить, либо… либо, как это ни банально – не отступать. Она вспомнила чашку из китайского фарфора, маленькую кастрюльку на плите, крошечную турку в раковине, идеально чистую скатерть на столе… У нее была полная событий, интересная жизнь, работа, приносящее удовольствие, финансовый достаток. Она была любима и востребована, красива и сравнительно молода. Но в ее жизни не было ничего, за что действительно стоило бы цепляться. И в это утро Элина отдала бы многое за то, чтобы на столе рядом с ее чашкой из китайского фарфора стояла кружка с мультяшными героями, чтобы кастрюля на плите была хотя бы в два раза больше, чтобы на съехавшей скатерти лежали рассыпавшиеся хлебные крошки.