Пламенный лед
Шрифт:
Поначалу Макс пытался быть нежным, но быстро сообразил, что Лизе сейчас нужно не это. Животный, первобытный, жизнеутверждающий секс - вот чего она хотела. Когда-то он читал, что людям, пережившим катастрофу, побывавшим слишком близко от смерти, требуется подтверждение того, что они живы, и секс для этого – одно из самых верных средств.
Лиза глухо стонала, желание отдавалось покалыванием в пальцах, жар томился болью в груди и напряженных сосках, разливался по бедрам, сосредотачиваясь в промежности. Она чувствовала возбуждение Макса, и это заводило ее еще больше. Раздвинув ноги, она выгнулась ему навстречу и с жадностью притянула к себе его голову, раскрыла губы, впуская его язык, с неистовством приняла игру, отвечая жадно, страстно. Он боялся сдавить ее слишком сильно, он еще помнил о кровоподтеках на ее ребрах, тогда как сама она об этом забыла напрочь. Ее вообще не
– Еще раз дернешься, и я буду трахать тебя, пока ты не потеряешь сознание.
Сиплый голос над ухом вызвал у нее волну мурашек. Она обмерла, узел внизу живота стал таким тугим, что Лиза ощутила физическую боль, сердце ухнуло, потом подскочило к горлу. Макс поцеловал ее за ушком, в шею, в плечо, очертил языком локоть, вызвав у нее гортанный стон. Отпустил ее руки, и тут же Лиза почувствовала его пальцы внутри себя. В этот момент она ненавидела и любила Макса всем своим существом. Какая справедливость в том, что Бог наделил мужчину такой властью над женщиной?! Схватив его за запястье, она прижала его руку ближе, изнывая в нетерпении. Она запрокидывала голову и кусала губы.
– Не будешь кусаться? – Поцелуй в уголок рта. Еще одно движение пальцев, новый поцелуй.
– Пожалуйста… - Живот сводило спазмами, ступни скользили по простыне, не находя опоры. Лиза выгнулась, пальчики ее беспомощно сжались. – Пожалуйста… пожалуйста…
Размытая реальность покачнулась. Лиза ахнула, оказавшись сверху, уперлась ладонями в живот Макса. Он приподнял ее за ягодицы и помог опуститься на себя. Ощутив твердое мужское естество, она позабыла обо всем на свете, закрыла глаза и застонала. Никогда прежде она не была сверху. Обычно Макс брал то, что хотел, не особо заботясь о разнообразии, а сама она почему-то проявлять инициативу не решалась. Скорее всего, причиной тому был недостаток опыта, да и свободной настолько, чтобы открыто говорить об интимной жизни, с Максом она себя не чувствовала. Но больше всего она боялась показаться неуклюжей, боялась, что окажется не настолько хороша, чтобы конкурировать с теми женщинами, к которым он уходил, а в том, что эти женщины умеют многое, Лиза не сомневалась. Но сейчас она с готовностью отдалась новым ощущениям, получая удовольствие от того, что сама может контролировать темп и глубину проникновений, наслаждаясь своей властью. Руки Макса проскользили по ее бедрам, остановились на коленках и тронулись в обратный путь. Он подался навстречу, и Лиза вскрикнула, почувствовав его силу, грудь ее покрылась испариной, волосы подсохли и стали завиваться на концах. Самойлов обхватил ее за ягодицы и помог ускорить темп. Сам не сдержал стон, когда ее ноготки прошлись по его груди, задев соски. Склонившись, Лиза накрыла его губы своими, целуя страстно, но нежно, с той самой неспешностью, которая дает прочувствовать всю сладость. Ее спина была влажной, кожа мягкой и бархатистой на ощупь. Макс с удовольствием погладил ее вдоль позвоночника, накрыл руками груди и стал массировать нежные холмики, большими пальцами теребя соски. Ему нравилось видеть Лизу такой: возбужденной, горячей, откровенной, и нравилось знать, что это он делает с ней. Красивая…
Поняв, что она устала, он осторожно перевернул ее на спину. Она протестующее замычала, когда перестала чувствовать его внутри. Обхватив его ногами, она скрестила лодыжки за его спиной, руки сами собой легли на его крепкие плечи.
– Ты великолепна, - между поцелуями сказал Макс.
Лиза протяжно застонала, снова ощутив его. Тело его, так же как и ее собственное, покрылось испариной, мужской запах, подчеркнутый почти выветрившимся ароматом одеколона, пьянил. Она чувствовала себя
Наконец-то она чувствовала спокойствие. Мучавшая ее тревога выплеснулась вместе с энергией и страстью, оставив только усталость. Эта усталость была куда понятней, чем то нервное напряжение, что пружиной сжималось внутри на протяжении последних часов. Они снова лежали на расстоянии вытянутой руки и молчали. Макс укрыл обнаженное тело Лизы одеялом, сам же, прежде чем лечь рядом, натянул боксеры. Смешной. Она слабо улыбнулась уголками губ. Ей казалось, что улыбнулась, впрочем, вполне могло быть и так, что она лишь подумала о том, чтобы улыбнуться.
Постепенно мир вернулся к своей целостности, перестал кружить, и по мере этого возвращения они неизбежно отдалялись друг от друга. Она бы могла протянуть руку и погладить Макса по щеке, на которой уже пробивалась щетина, но этот жест казался слишком интимным и неуместным. Подумав об этом, Лиза как наяву ощутила покалывание в подушечках пальцев, и желание дотронуться до его лица стало почти нестерпимым. Она подумала об Ире. Ирина рука безвольно лежала на ее коленях, на запястье болтались золотистые часики с разбитым циферблатом. Она только сейчас вспомнила эти часики, стрелка которых все еще бежала вперед. Там, на дороге, пока визжали тормоза, пока осыпалось битое стекло, пока Лиза ждала, когда же ее выпустят из раскуроченной машины, она чувствовала смерть. И даже не потому, что безжизненная рука Иры лежала на ее коленях, нет. Она чувствовала, как смерть смотрит на нее своими безразличными, ничего не выражающими глазами, чувствовала, как она наклоняется к ней, обнюхивает, водит по щекам холодными, костлявыми пальцами. Лиза отползала от нее, а смерть стояла все так же близко, все так же склонялась к ней, нагибая голову то на один бок, то на другой, и отражение ее призрачным туманом блестело в Лизиных глазах. А потом смерть все так же молча отпрянула от нее и исчезла, растворившись в вое сирен и вязком шуме людских голосов. А Лиза сидела и смотрела на разбитый циферблат на тонком девичьем запястье…
– Разве это справедливо? – тихо спросила она.
Ее глаза больше не блестели, и Макс вдруг осознал, что огонек в них потух не внезапно, это происходило постепенно, день за днем. Ему захотелось сделать для нее что-то хорошее, сказать что-то красивое, но в голову приходили какие-то пошлые банальности, совершенно не подходящие к ситуации, и он решил, что лучше вообще ничего не говорить.
– Что, Лиз?
– Ира… Разве справедливо, что ее нет, а я жива и даже толком не пострадала?
– Это не нам решать.
Обе ее кисти легко поместились под его ладонью. Макс знал, что ей тяжело, и хотел хоть как-то дать понять, что он рядом, что разделяет ее боль.
– Я знаю. Просто… Макс, у меня ничего нет. Вообще ничего. Ни образования, ни любящей семьи… Ты знал, что весной Ира должна была выйти замуж?
– Она высвободила руки из-под его ладони и спрятала под одеяло. – У нее замечательные родители, друзья. Она говорила, что через пару лет хочет уйти из спорта и родить ребенка. Она показывала мне свои семейные фотографии всего за несколько минут до того, как…
Тяжело вздохнув, Лиза на секунду прикрыла глаза. Воспоминания причиняли боль, но она чувствовала необходимость выговориться. Держать все в себе было еще труднее. Ее мучили вопросы, ответов на которые заведомо не имелось, и все же она должна была их задать.
– Я не знаю, Лиз, - держа ее взгляд, проговорил Самойлов. – Не знаю, почему так вышло. Но я знаю, что ты ни в чем не виновата.
– Я могла родить ребенка, но не родила. Я всю жизнь мешала своим родителям, да и брату тоже.
– Кривая, циничная усмешка исказила ее лицо, но не смогла скрыть боль, сквозящую во взгляде. – Я живу с мужчиной, которому не нужна. У меня даже гордости нет, Макс. Я знаю, что ты пользуешься мной, но не могу решиться и уйти. Так где справедливость, скажи? Она нужна своим близким, а я…
– А ты нужна мне.
– Макс сгреб ее и прижал к себе. – Ты представить себе не можешь, как я испугался, когда понял, что случилось. Господи, Лиза… - Его горячий шепот в макушку заставил Лизу замереть. Соприкосновение обнаженных тел уже не вызывало прежней страсти, но было все так же желанно. Она инстинктивно положила ладони ему на грудь и прижалась щекой к его плечу, несмотря ни на что чувствуя себя защищенной в его руках. – Нам не сказали, кто погиб, я до последнего не знал, жива ты или нет. Мне в жизни не было так страшно, как сегодня. Думал, рехнусь, пока доеду, а когда увидел тебя… Лизочка…