Пламенный лед
Шрифт:
– Что случилось? – когда они преодолели уже половину дороги, Ксения все-таки не выдержала. В ее голосе звучали непривычно стальные нотки.
– Потом.
– И потом тоже, - не поворачиваясь к мужчине, проговорила она.
Ходить вокруг да около она не собиралась, терять было нечего. Все, что могло произойти, уже произошло, и дай Бог, чтобы все закончилось только пробитой костью.
– Если ты думаешь, что я сделал это намеренно, ты ошибаешься, - ответил Макс.
Из всего, что бы он мог сказать, это казалось самым важным.
Больше до приезда в больницу они не разговаривали.
***
В
Макс тоже не двигался с места. Привалившись к стене, он смотрел на дверь кабинета, в котором в данный момент находилась Меркулова, и ждал. Мыслей в голове не было. Пространство вокруг напоминало вакуум, и Макс ощущал, как этот вакуум поглощает его. Какая-то нереальная реальность. Потерев пальцами переносицу, он вздохнул. Накатила немыслимая усталость. Этот день длится слишком долго и, судя по всему, заканчиваться не собирается. Как дурной сон. Макс бы с удовольствием сейчас сделал несколько глотков кофе – горького, крепкого, можно даже самого дешевого. Но это только в кино стоит персонажу возжелать бодрящего, как кофейный аппарат обнаруживается в нескольких шагах, на крайний случай, в конце коридора. В реальности же все обстоит совсем иначе. Проведя руками по лицу, Самойлов снова уперся взглядом в злосчастную дверь. Ожидание в полнейшей беспомощности и неизвестности. Это, как выяснилось, куда тяжелее всего, что он знал до сегодняшнего дня.
Врач появился еще минут через десять и тут же объявил, что Лизе потребуется нейрохирургическая операция.
– Раздроблена височная кость, осколки повредили оболочку мозга, - с сожалением проговорил мужчина в белом халате.
– И… какие перспективы? – стараясь не поддаваться эмоциям, спросил Женя.
– Пока сказать что-то определенное трудно. Речевой центр, слава Богу, не задет, проблем с речью и ее восприятием нет. В этом плане Лизе, можно сказать, повезло. Но впоследствии могут наблюдаться нарушения памяти о звуках, образах, мелодиях. Опять же, сейчас о чем-то конкретном говорить преждевременно, вполне вероятно, что этого удастся избежать.
– Медик обвел взглядом всю троицу и, понимая, что Миронов тут главный, остановился на нем. – Нужно извлечь осколки, затем необходимо восстановить целостность черепа. Привезите документы и необходимые личные вещи Елизаветы. Кроме того, понадобится длительная реабилитация, а в первое время после операции ей нужен будет уход.
– Конечно, - кивнул Женя.
– Ее можно увидеть? – подал голос до сих пор молчавший Макс.
– Разве что на несколько минут, - мгновение подумав, проговорил врач. – После Елизавету начнут готовить к операции.
К Лизе Макса пустили последним. И, судя по тому предупреждающему взгляду, который бросил на своего ученика Миронов, заходить к ней ему вообще бы не следовало. Но уйти просто так Макс не мог.
– Прости, - тихо выговорил Самойлов, легко сжав холодные пальчики. Сейчас она казалась очень хрупкой, под глазами проступили темные круги, а лицо было бледным. Лиза вздохнула и едва заметно повернула голову к мужчине.
– Надеюсь, теперь тебе станет легче.
– В ее шепоте слышалась ирония. Макс почувствовал, как она пытается освободить руку, но только сильнее сжал узкую ладошку. На плече и предплечье Лизы он заметил несколько синяков и сразу понял, что это следы его рук. Стало еще поганее.
– Я не хотел этого.
– Что уж там… – Она отвернулась, но попытки высвободить кисть оставила.
– Прости.
Напоследок Макс погладил костяшки ее пальчиков. Он ощущал острое и совершенно неуместное желание коснуться губами ее лба или щеки. Больничные стены навевали тоску, обстановка угнетала. Почему-то он чувствовал тревогу от того, что сейчас Лиза останется один на один со всем этим, в окружении незнакомых людей.
Бредя по коридору, Макс ощущал растерянность. Доехать до дома, поесть, принять душ… Все как всегда, да только совсем иначе. Всего один опрометчивый шаг. Чувство вины лежало на сердце свинцовым грузом. Ее мечты, ее стремления… Ни о каком чемпионате мира речи для Лизы теперь идти не могло. Врачи вполне прозрачно намекнули, что о спорте ей, вероятнее всего, придется забыть.
Нужно было вернуться в школу за вещами. В спешке он только и успел сменить коньки на ботинки и захватить с собой верхнюю одежду. Ясно представилось кровавое пятно на льду, Лиза, тщетно пытающаяся подняться на ноги после удара. От мысли о том, что он мог убить ее, похолодели руки. Ее улыбка, ее гибкое стройное тело, ее невыносимо-голубые глаза…
***
– Чёрт, - выругался Миронов, когда выскользнувшая из его рук тарелка разлетелась вдребезги.
Ксюша поджала губы. Прошло уже больше часа с того момента, как они вернулись домой, а Женя не сказал ей и трех десятков слов. Девушка прекрасно понимала, что он переживает, чувствуя в произошедшем и свою вину, но молчать дальше смысла не было. В конце концов, у нее и у самой нервы звенели от напряжения.
– Ты должен поговорить с Максимилианом, - заявила она, сложив руки на груди.
Обернувшись, Женя наградил Ксению тяжелым взглядом. – И не смотри так на меня! Сам знаешь, что должен был сделать это раньше.
– Должен, - рыкнул в ответ Миронов. – Я много чего был должен сделать и не сделал.
– Так сделай это хотя бы сейчас! – воскликнула Ксюша. – Если бы ты вмешался раньше…
– Ну давай, скажи, что ты меня предупреждала! – рявкнул мужчина и захлопнул дверцу подвесного шкафчика с такой силой, что послышалось звяканье посуды.
Ксения сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Если они поругаются, лучше от этого никому не станет, и, наверное, ей сейчас все-таки легче, чем ему. Женя налил в чайник воды и включил его. Мелкие осколки разбитой посуды хрустели под ногами, царапая и без того натянутые нервы, но мужчина не обращал на это внимания. Выдержка Ксюши оказалась менее прочной. Взяв веник, она собрала черепки и кинула их в мусорное ведро. После этого опять заговорила:
– Я не думаю, что он сделал это специально.