Пламя любви
Шрифт:
— Пусть бегут. Далеко им не уйти. Не сегодня, так завтра мы прикончим этих трусов. Главное, мы получили то, за чем пришли.
— Сауд, он заставил меня, — взмолилась Тарифа, прочитав смертный приговор в глазах брата. Слезы градом катились по ее щекам. — Как я могла воспротивиться? Ты же видишь, какой он сильный.
— Это правда? Ты заставил ее, или она пришла к тебе по собственной воле?
Джордан понял, что Тарифа пытается спасти свою жизнь, и простил ей эту ложь.
— Все было так, как она говорит. Я заставил ее. Слезы благодарности наполнили глаза
С яростным рычанием Сауд ударил Джордана по лицу.
— Ты дорого заплатишь, христианская собака, за то, что обесчестил мою сестру! Я знаю, как тебя наказать.
Джордана скрутили и привязали к седлу. А затем началась кошмарная скачка на юг. Свисая вниз головой, задыхаясь от пыли, он был почти без сознания.
Очнувшись, Джордан обнаружил, что привязан к колышку палатки. Было темно, на небе сверкали звезды.
Так прошло много дней, и за все это время он ни разу не видел Тарифу.
Каждое утро, когда они пускались в путь, Джордан надеялся увидеть на горизонте отряд англичан, спешащий ему на помощь. Наверняка к этому времени уцелевшие воины вернулись в Вальядолид и сообщили Эдуарду о его пленении. Но горизонт оставался пустым — ничего, кроме пыльной дороги и ослепительного неба. Наступил день, когда Джордан перестал надеяться. Слишком быстро они двигаются и слишком далеко забрались.
Он не представлял себе, сколько прошло времени. Солнце палило немилосердно, и большую часть дня Джордан находился в полубессознательном состоянии. Губы его потрескались и кровоточили, лицо обгорело, язык так распух, что он с трудом разговаривал.
Наконец в один благословенный вечер они достигли пункта назначения. Город, в который они въехали, был довольно большим, с мощенными камнем улицами. Похитители с несвойственным им милосердием позволили Джордану сидеть на лошади, привязав его руки к луке седла. Перед его затуманенным взором проплывали арочные контуры белых зданий, серебрившихся на фоне звездного неба.
Задремавший после долгих часов изнурительной скачки, Джордан мгновенно очнулся, когда его, словно куль с мукой, бросили прямо на каменные плиты внутреннего дворика. Он слабо запротестовал, когда два чернокожих раба потащили его внутрь здания.
— Несите его сюда. Я хочу взглянуть на него, — прозвучал совсем рядом высокий мужской голос.
Джордан ощутил пьянящий экзотический аромат и прикосновение мягких, как у женщины, рук.
— До чего же он грязный! Выкупайте его. Он чудовищно воняет.
Джордана поднесли к выложенному изразцами бассейну и без всяких церемоний бросили в воду. Захлебнувшись, он едва не утонул, прежде чем нашел в себе силы вынырнуть на поверхность. Рабы сорвали с него грязную одежду, намылили с головы до пят и вымыли волосы. Купание в прохладной воде было бы приятным, если бы не грубые руки, немилосердно терзавшие его измученное тело. Закончив мытье, рабы притащили пленника в просторную комнату, освещенную голубой лампой, стоявшей прямо на полу. Джордан огляделся. Стены, арки и потолки казались сотканными из кружева, которое при ближайшем рассмотрении оказалось тончайшей
— Вот так-то лучше. Поставьте его на ноги.
В комнате появился тучный коротышка в розовом тюрбане и просторном халате из красно-зеленой парчи. Над толстыми губами виднелась узкая полоска черных усиков, свисавших к безвольному подбородку. Улыбнувшись, он протянул руку и коснулся Джордана. Прикосновение было чувственным, как у женщины, а выражение черных глазок не оставляло сомнений. Джордан содрогнулся, по телу побежали мурашки. Нубийцы крепко держали его, не давая пошевелиться.
— Оставь его, Хасан, — приказал по-арабски мужской голос. — Это мой пленник.
Вздрогнув от неожиданности, мужчина в тюрбане повернулся к двери, где с рассерженным видом стоял Сауд.
— Неплохой образчик. Сколько ты хочешь за него?
— Он не для продажи.
— Тогда подари его мне. Он весьма приятен на вид.
— У меня есть собственные планы насчет этой христианской собаки.
— А, так он христианин… Впрочем, я мог бы догадаться, — пробормотал Хасан, потянувшись к Джордану, но Сауд отшвырнул его руку.
— Не смей прикасаться к нему! Этот негодяй осквернил мою сестру!
Надувшись, Хасан отступил на шаг.
— Маленькая сучка, наверное, сама напросилась, — злобно пробормотал он.
— Как по-твоему, какого наказания заслуживает подобное преступление?
Хасан с притворным ужасом содрогнулся:
— Прошу тебя, только не кастрируй его. Он такой мужественный… и потом, у нас и без него полно евнухов. Сжалься над ним. И оставь его мне, если он тебе настолько противен.
— Ты сам мне противен. Убирайся!
Хасан метнулся к двери, но на пороге задержался, окинув Джордана похотливым взглядом.
— Я хорошо заплачу, — сказал он, прежде чем выйти.
Не разжимая губ, Сауд покачал головой, и Джордан остался наедине со своим похитителем, не считая безмолвных нубийцев.
— Что ты намерен сделать со мной? — спросил Джордан. Он не понял ни слова, но догадался, что речь шла о нем. — Я достаточно настрадался и вправе знать, что меня ждет.
— Настрадался? — От зловещего смеха Сауда Джордана пробрала дрожь. — Твои страдания еще не начинались, христианин. Может, пригласить Тарифу, чтобы она посмотрела, как ты лишишься своей мужской гордости?
У Джордана перехватило дыхание, когда он понял, какое наказание его ждет. По слухам, кастрация пленников считалась у мавров обычным делом.
Сауд взмахнул хлыстом, который держал в руке, и ударил пленника по пояснице. Измученное тело отозвалось острой болью, и Джордан не сдержал крика. Слуги отпустили его, отойдя в сторону, видимо, для того, чтобы Сауд мог показать свое мастерство во всем блеске. Взгляд Джордана метнулся к двери, которую охраняли два полуобнаженных нубийца с огромными секирами в руках. Они не спускали глаз с пленника, словно ждали, что он попытается бежать. Возможно, это входило в замыслы Сауда.