Пламя любви
Шрифт:
Мона перелезла через садовую ограду и пошла прочь от дома, через поля. Ей нужно было скрыться и побыть наедине с собой, подальше от Чар и ее угроз.
Под ногами хрустела мерзлая земля, ломались травинки. Стоял холод, но ветер стих, и весь мир как будто застыл в ожидании наступающего дня.
Мона дошла до своего любимого местечка на берегу озера, там, где земли Аббатства граничили с Парком. Оперлась о стену и задумалась, глядя на озеро. И вдруг… где-то совсем рядом торжествующе зазвенела первая песня птиц, вестниц утра!
Птичье
«Возвращение к жизни», — подумала Мона.
Она чувствовала: так и есть. Энергия нового дня струится сквозь нее, она вновь стала единым целым с бесконечной Вселенной, со всей ее первозданной свежестью и силой.
В миг, когда золотое солнце поднялось над горизонтом, Мону охватило странное чувство. Каким-то внутренним зрением она словно видела целиком весь огромный, необозримый мир и в нем — потоки Жизненной Силы, проницающей все и вся: людей и зверей, одушевленное и неодушевленное, видимое и невидимое.
Видение это, величественное и неописуемое, тут же исчезло, но оставило по себе трепет, восторг и чувство новой, неисчерпаемой силы. Оно придало Моне мужества.
«Я буду бороться! — говорила она себе. — Я не позволю прошлому меня поглотить! Должен быть какой-то путь к искуплению — и я его найду!»
Незаметно для нее самой мысли ее превратились в молитву — молитву о помощи и защите для матери.
Она обращалась к Богу с такой простотой и уверенностью, каких не знала уже очень давно, может быть, с детства, когда перед сном поверяла Ему свои простые желания, не сомневаясь, что Он поймет и рано или поздно исполнит ее просьбу.
Долго ли простояла она у стены, закрыв глаза и сложив руки на груди, Мона не знала; но, открыв глаза, увидела, что к ней шагает через поле военный в длинной шинели и с винтовкой на плече.
«Кто бы это мог быть?» — рассеянно подумала она. Военный подошел ближе, и Мона его узнала: конечно же это Майкл в форме дружинника.
Подойдя к ней, он отдал честь, и Мона улыбнулась.
— Майкл! Не ожидала тебя здесь встретить.
— Иду с ночного дежурства. Этим путем быстрее всего с холма до моего дома.
И он указал на высокий холм, нависающий над долиной вдалеке.
— Похоже, спать тебе сегодня ночью не пришлось.
— Тебе, кажется, тоже.
Мона отвернулась:
— Ты прав, я сегодня плохо спала.
— Почему? — серьезно спросил он, но Мона постаралась, чтобы ответ прозвучал шутливо:
— Совесть нечиста — почему же еще?
Майкл не ответил. Снял с плеча винтовку и прислонил к стене, достал пачку сигарет, жестом предложил одну Моне. Та покачала головой:
— Еще слишком рано.
Он не стал закуривать — убрал сигареты в карман и несколько секунд спустя,
— Тебя тревожит этот человек?
Сперва Мона не поняла, о чем он.
— Какой человек? — Мысли ее были так заняты Чар, что о Джарвисе Леккере она совсем забыла. Но тут же сообразила, о ком речь. — Нет-нет, — торопливо ответила она, — все в порядке. Просто не хочу больше его видеть — только и всего.
— Хорошо, — ответил Майкл, и в тоне его она почувствовала явное облегчение.
— Я очень рада, — неуверенно проговорила Мона, — что ты не подумал обо мне… ну… то, что мог подумать вчера вечером.
— Тогда я очень разозлился, — признался Майкл, — но сразу сообразил: кто-кто, а ты не из тех женщин, что станут поощрять такого наглеца!
В голосе его прозвучала такая ярость, что Мона удивленно взглянула на него.
— Спасибо, Майкл. Кажется, впервые ты говоришь обо мне нечто такое, что очень приятно слышать.
Он прислонился к стене.
— Ты, наверное, поняла, почему меня это так разозлило?
Она колебалась, и, не дождавшись ответа, он продолжал:
— Видишь ли, я ведь люблю тебя. И всегда любил.
— Майкл!
В возгласе ее прозвучало такое изумление, какое невозможно подделать.
— Я любил тебя всю жизнь, — спокойно и просто продолжал Майкл. — Ждал много лет и готов был ждать еще столько, сколько понадобится, чтобы попросить тебя выйти за меня замуж. Но вчера, когда увидел, как этот тип тебя домогается, меня это просто взбесило. И я подумал: может, хватит ждать? Того гляди, кто-нибудь меня опередит!
— О, Майкл… — беспомощно простонала Мона. — Я… я… не знаю, что сказать.
— А тебе и не нужно ничего говорить. Просто хочу, чтобы ты знала: я тебя люблю. Если когда-нибудь я тебе понадоблюсь — я всегда здесь.
От этих слов, а еще больше от той простоты и спокойствия, с каким они прозвучали, у Моны перехватило горло, задрожали губы, и слезы опасно подступили к глазам. Она попыталась рассмеяться, но из груди вырвался странный звук, больше похожий на сдавленное рыдание.
— Майкл, дорогой! Двадцать пять лет мы знаем друг друга, и ты нашел, где сделать мне предложение: на капустном поле!
— Разве так важно где? — спросил он.
И снова она не знала, что ответить, — лишь отвела взгляд и уставилась на озеро, борясь со слезами. Наступило молчание; но она знала, что Майкл ждет ответа.
— Майкл, я не смогу стать тебе хорошей женой, — проговорила она наконец дрогнувшим голосом.
— Об этом уж мне судить. А тебе решать, будешь ли ты со мной счастлива.
— Не знаю. Мне кажется, я утратила способность быть счастливой. Может быть, навсегда.
Майкл взял ее за плечи и осторожно развернул лицом к себе. Он стоял так, глядя на нее, на лице его в ласковом свете зари читались сила, целеустремленность и вместе с тем поразительная нежность.